Главная
/
Новости
/
Научное исследование на тему: «Социальная политика антисоветских государственных образований в годы гражданской войны в России»

Научное исследование на тему: «Социальная политика антисоветских государственных образований в годы гражданской войны в России»

« Назад

Научное исследование на тему: «Социальная политика антисоветских государственных образований в годы гражданской войны в России» 27.11.2022 11:16

Содержание

Глава 1. Политика антисоветских государственных образований в годы гражданской войны в России в сфере аграрных отношений

§ 1. Аграрная политика антисоветских государственных образований в начальный период формирования в 1918 г. на Востоке России…………… 2

§ 2. Проблемы политики «непредрешения» аграрного вопроса правительством адмирала А.В. Колчака…………………………………………...17

§ 3. Аграрная политика антисоветских правительств на  Юге России....37

§ 4. Особенности аграрной политики «белых правительств» в Северной области России и на территориях казачьих войск….………………………54

Глава 2. Социальная политика антисоветских государственных образований в годы гражданской войны в России………………………..72

§ 1. Проблемы социально-экономической политики Комитета членов Учредительного Собрания на территории Поволжья в годы гражданской войны ………………………………………………………………………….73

§ 2. Правовое регулирование социальных отношений антисоветскими правительствами на территории Сибири в 1918 г…………….…………..85

§ 3. Основные направления социально-экономической политики правительства А.В. Колчака………………………………………………………101

§ 4. Проблемы социальной политики на территории Вооружённых сил Юга России ………………………………………………………………….115

§ 5. Особенности социальной политики на территориях «белых» правительств Северной области и казачьих округов…………………………...118

 

Глава 1. Политика антисоветских государственных образований в годы гражданской войны в России в сфере аграрных отношений

§ 1. Аграрная политика антисоветских государственных образований в начальный период формирования в 1918 г. на Востоке России

 

Земельный вопрос для периода гражданской войны в России стал определяющим. Советское государство предложило свой подход к решению аграрного вопроса, которое в той или иной мере отвечало интересам всех сторон, в то время, как «белые» правительства не смогли удовлетворить запросы основной движущей силы гражданской войны – крестьянства. Следует отметить, что последующая история советского государства показала несостоятельность и их реформ, однако когда нужно было показать действительные шаги по решению земельного вопроса, антисоветские правительства этого не сделали.

Исследование попыток решить  земельный вопрос двумя различными политическими силами в целях привлечения на свою сторону основной массы населения выглядит и в настоящее время актуальным, поскольку социально-экономические отношения в любой исторический период определяют расстановку политических сил. В сфере сельскохозяйственных отношений в России и в настоящее время остается множество нерешённых проблем, в связи с чем, свежий взгляд на данную проблему с учётом положительного и отрицательного опыта периода гражданской войны выглядит своевременным и актуальным.

Чтобы получить более полное представление о деятельности антисоветских правительств в сфере решения земельного вопроса в годы гражданской войны, в настоящем исследовании обратимся к законодательству 1918-1920 гг. «белых» правительств на территориях Востока и Юга страны и проанализируем ошибки, допущенные при его разработке.

Историография данного вопроса в советский период времени была практически безальтернативной и брала начало от идеологии СССР, при этом опыт «белых» правительств фактически отрицался и не рассматривался учёными.

Ряд научных работ частично охватывал деятельность антисоветских правительств в аграрной сфере, при этом исследователи единогласно указывали на противеречивый и непоследовательный характер решений «земельного вопроса» данными политическими единицами[1].

В связи с закрытием архивных фондов периода гражданской войны в 30-х годах прошлого столетия исследование политико-правовых решений антисоветских правительств было остановлено. Возобновились указанные исследования после смерти И.В. Сталина, однако позиция исследователей относительно реформ «белых» правительств была уже сформирована в 20-х гг. и практически оставалась таковой до 90-х годов прошлого столетия до момента прекращения существования советского государства[2].

Г.З. Иоффе одним из первых исследователей указал на основную проблему «белых» правительств – избранный ими принцип «непредрешения» реформирования аграрной сферы до окончательной победы в гражданской войне. Возможно, в военных условиях это было оправданным решением, поскольку все усилия были скоординированы на военной стратегии, однако основная масса населения ждала конкретных мер от альтернативы советской власти, и не получив их, встала на сторону Красной армии.

Учёные, анализирующие события гражданской войны после распада СССР, в основном, ушли от оценок своих предшественников и, получив возможность подчеркнуть ошибки советского государства, сделали акцент на положительных сторонах земельного законодательства антисоветских правительств[3]. Данный подход можно оправдать стремлением исследователей выйти за рамки существовавшей долгое время идеологии советского государства и дать иной взгляд на происходившие в период гражданской войны события.

Однако большей объективностью обладают труды учёных, которые проводили исследования в начале 2000-х годов. На тот момент были открыты большинство архивных фондов периода гражданской войны, появилась возможность открыто выражать авторскую точку зрения, проводить достоверный сравнительный анализ правоустанавливающих документов и советского государства, и антисоветских государственных образований. Исследования, проводимые после распада СССР, выглядят более обоснованными и независимыми[4]

«Белые» правительства стали формироваться в середине 1918 г. после установления советской власти на большинстве территории России. До 1919 г. еще возникали отдельные движения сопротивления, к примеру, «чапанное» или «акулевское» восстания, однако советская власть их активно подавляла.

К моменту, когда на территории Среднего Поволжья, Урала и Сибири стали формироваться «белые» правительства, на большей части России происходили преобразования, в частности социализация земельных владений и промышленных предприятий, перераспределение экономических ресурсов от бывших помещиков к крестьянским общинам с учётом сложившихся в каждой местности социальных и трудовых норм и особенностей землепользования. Правовой статус владельца земель и имущества перешёл от бывших собственников к коллективным объединениям крестьян.

В условиях, когда само крестьянство было поделено на категории «бедняков», «середняков» и состоятельных или «средних», провести справедливое распределение земель было сложно, поскольку крестьяне из разных категорий находились не в равном положении по возможностям использования земли. Инвентарь, возможность нанять работников, закупить посевные материалы – было прерогативой состоятельного крестьянства, которое сохранило главенствующее положение по отношению к другим категориям крестьян[5]. При этом и состоятельное крестьянство не было полностью довольно аграрной политикой советского государства по обеспечению заготовок продовольствия за счёт обложения крестьян налогом в виде зерновых и других продуктов, называемую «продразвёрсткой». Эти процессы вызвали усиление социального конфликта и укрепление антисоветских государственных образований в наименее благополучных в части сельского хозяйства регионов, среди которых Среднее Поволжье занимало одно из первых мест.

Таким образом, советское государство не успело сформировать доверие всех видов крестьянства, которые в попытках найти более подходящий для них вариант распределения земель поддержали мятежи и восстания, запустившие процесс гражданской войны.

К весне 1918 г. на территории Поволжья завершилось формирование исполнительной системы государственных органов и органов местного самоуправления антисоветского правительства. Во главе указанной системы органов находился Комитет членов Учредительного Собрания (Комуч), который представлял собой совещательный орган. В его структуру включались представители различных ведомств и земств. Первым принятым данным совещательным органом нормативно-правовой акт стал Приказ «О принятии власти Комитетом членов Всероссийского Учредительного Собрания» от 8 июня 1918 г.. Указанный правовой акт восстанавливал правовой статус таких органов местного самоуправления, как городские думы и земские управы. В дальнейшем восстановленные органы местного самоуправления должны были содействовать разработке нормативно-правовой базы по использованию земельных и имущественных ресурсов бывших помещиков[6].

Регулирование вопросов в сфере земельных отношений  относилось к полномочиям временных земельных комитетов, сформированных и действовавших с учётом интересов крестьянства по законам Временного правительства 1917 г. В частности указанные законы закрепляли за крестьянами право засеивания земель бывших помещиков с возможностью снятия урожая в свою пользу.

Создание разветвленной структуры органов местного самоуправление при фактическом отсутствии центрального управления стало одной из причин нерешенности земельного вопроса, поскольку его регламентация находилась в компетенции земельных комитетов, которые должны были оценить ситуацию на местах, определить качество земель и сложившиеся особенности землепользования, но органы местного управления всегда находятся в прямой взаимосвязи от сложившихся на местах иерархических отношениях, традиций и других условий, которые можно избежать только посредством центрального административного управления.

К функциям Комуча относилось регулирование значительной сферы социально-экономических отношений, таких как вопросы регулирования промышленностью и продовольствием, управление транспортной отраслью, управление образованием и просвещением, а также финансовое и административное регулирование деятельности государственных органов и органов местного самоуправления на подконтрольной территории. При формировании социально-экономической политики члены Комитета должны были учитывать реальные изменения, произошедшие в указанной сфере в регионе[7].

Первоочередное восстановление деятельности органов местного самоуправления выглядело мерой, принимаемой в противовес советскому государству, которое планомерно осуществляло процесс централизации управления экономикой[8].

Несмотря на довольно радикальные решения в финансовой и промышленной сфере, аналогичной решимости в аграрной сфере Комуч не проявил, ограничившись восстановлением земельных комитетов[9].

Провозгласив в Декларации от 24 июля 1918 г., что «земля безвозвратно перешла в народное достояние, ее купля-продажа, а также залоги запрещаются и считаются недействительными»[10], Комуч так и не смог занять однозначную позицию по земельному вопросу ни в пользу крестьян, ни в пользу бывших помещиков. Были изданы приказы Комуча от 25 июня и 6 июля 1918 г., которые отменяли право собственности на землю, позволив крестьянам Приказом № 124 «О праве снятия озимых посевов» от 22 июля 1918 г. лишь снять урожай, посаженный ими[11]. Данный приказ противоречил Декларации от 24 июля 1918 г., которая провозгласила безвозвратный переход земли в народное достояние.

В таких условиях получить доверие крестьянства было сложно – они опасались возвращения прежнего режима, несмотря на декларативные обещания Комуча, которые впоследствии его же приказами и нарушались. Крестьяне видели, что Комуч и сформированные им органы местного самоуправления – земельные комитеты – оказывают поддержку в первую очередь землевладельцам-спекулянтам, которые продавали земельные ресурсы и урожай, при этом оставляя крестьян и без урожая, и без заработка.

Все исследователи подчёркивают важность земельного вопроса для основной массы населения в гражданской войне, однако Комуч избрал непоследовательную политику в аграрной сфере то отнимая землю у крестьян, то возвращая крупные землевладения их владельцам[12], то разрешая бывшим владельцам лишь собрать урожай.

Таким образом, проблемой социально-политической программы Комуча стал фактически нерешенный аграрный вопрос. Комуч не смог разработать нормативно-правовую базу, гарантирующую крестьянству долгожданное приобретение земли. Издавались приказы, которые регламентировали решение текущих вопросов, но крестьянство больше всего волновали перспективы владения землей, закрепить которые Комуч оказался не в состоянии. Аграрная политика Комуча отличалась отсутствием попыток скорейшего разрешения земельного вопроса, а также противоречивостью издаваемых нормативных актов в аграрной сфере.

Комуч стал первым антисоветским правительством, чья власть распространялась на значительные территории Поволжья, Прикамья и Южного Урала. На Урале и Прикамье также, как и на территории Поволжья, после установления власти Комуча стали происходить восстановление органов местного самоуправления с целью организации посевных мероприятий и иных сельскохозяйственных работ[13]. Стоит отметить, что круг полномочий органов местного самоуправления по сравнению с их полномочиями, которыми они наделялись в период Временного правительства, был значительно сужен. Так, например, разработка и принятие нормативных актов полностью было передано Комучу.

5 января правительство Урала инициировало обсуждение «Основного законом о земле», который провозглашал упразднение частной собственности на землю без выкупа, и  передачу прав на неё государству, которое, в свою очередь, должно было справедливо перераспределить землю между населением на праве пользования. В рассматриваемом нормативном акте прослеживалось влияние революционных актов зарубежных стран, например, Декларации независимости США 1776 г. или Декларации прав и свобод человека и гражданина, принятой во Франции в 1789 г. Так, указывалось, что земля и иные природные ресурсы становятся народным достоянием и передаются в пользование «гражданам Российской  республики, без различия национальности и вероисповедания». В Основном законе о земле допускалось создание союзов крестьян для обработки земли и самостоятельное распределение урожая между членами такого союза. Также указывалось, что все права на землю могут проистекать исключительно из законодательных установлений[14].

1918 г., еще до установления власти Комуча,

Практическое применение Основного закона о земле оказалось невозможным в условиях гражданской войны, однако 5 января 1918 г. были утверждены первые 10 статей данного акта. Он продолжал своё действие и в период установления на территории Урала власти Комуча как непротиворечащий интересам общества.

Схожим было положение антисоветского правительства на территории Сибири. По мнению А.Н. Никитина, в число его основных функций входило, как и на других территориях, занятых «белыми» правительствами, восстановление органов местного самоуправления, действовавших в период Временного правительства и организация промышленности[15].

До мая 1918 г. Западно-Сибирский комиссариат действовал нелегально, а затем с помощью военного переворота, поддерживаемого интервенцией, получил легитимность. Данный орган управления разработал Декларацию, которая определяла его задачи и функции. На основе Декларации также подлежали восстановлению созданные Временным правительством органы местного самоуправления и комиссариаты, а сам Западно-Сибирский комиссариат становился органом административного управления, городских и уездных комиссариатов и органов местного самоуправления, который должен был координировать работу всех государственных органов и органов местного самоуправления[16].

14 июня 1918 г. Западно-Сибирский комиссариат создал отдел земледелия и колонизации[17]. Данный орган был создан, в первую очередь, для организации полевых работ, обеспечении снабжения машинами, инвентарем и посевными материалами. 21 июня 1918 г. было издано постановление «О снабжении земледельческого населения Сибири сельскохозяйственными машинами, орудиями и шпагатом». Указанный нормативно-правовой акт был направлен на определение правового статуса отделов продовольствия и земледелия в части передачи им полномочий по подведомственному регулированию аграрной сферы[18].

В силу краткосрочности осуществления полномочий Западно-Сибирским комиссариатом значимых нормативно-правовых актов в сфере аграрной политики им разработано не было. Основной целью его деятельности была организация сельскохозяйственных работ и восстановление органов местного самоуправления.

Временное Сибирское правительство, в которое был преобразован Западно-Сибирский комиссариат, 4 июля 1918 г. издало Постановление, на основании которого упразднялись все изданные Советом народных комиссаров и местными советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов декреты[19]. Регулирование земельных вопросов перешло к Министерству земледелия и колонизации.

В рамках министерства были сформированы земельный, лесной, мелиоративный и колонизационный департаменты, а департамент земледелия. Руководство указанными департаментами осуществляла канцелярия Министерства, а также разрабатывала нормативные акты, связанные с управлением земельными делами.

Для регулирования земельных вопросов и разработки нормативной базы для проведения аграрной реформы и учёта земельного фонда в составе Министерства земледелия был создан земельный отдел. В функции земельного отдела включались полномочия по сбору аналитических данных для подготовки аграрной реформы, а также формирование колонизационного фонда[20].

Также в Министерстве земледелия был сформирован земельный совет, включающий представителей органов местного самоуправления, сотрудников министерства юстиции и финансов, представителей крупных экономических союзов, судьи, учёные и исследователи, а также другие лица, которые могли бы участвовать в разработке нормативных актов по земельным вопросам.

6 июля [21]. Таким образом, Постановление № 81 «О возвращении владельцам их имений» предоставляло помещикам право оперативного управления их имениями, что накладывало ограничения на все сделки с данной землей. 1918 г. Временное Сибирское правительство утвердило постановление № 81 «О возвращении владельцам их имений». В соответствии с данным нормативным актом, земли помещиков и сельскохозяйственный инвентарь, за исключением имений, имеющих культурную ценность, переходили под управление местных земельных комитетов. Органы местного управления должны были контролировать сохранность передаваемых в их подведомственность имений и их «хозяйственной годности»

25 июля 1918 г. Временное Сибирское правительство издало подготовленное земельным отделом и земельным советом Министерства земледелия «Временное положение об учреждениях, ведающих земельными делами в Сибири»[22], в соответствии с которым устанавливалось абсолютное право государство на распоряжение землей. Исключение было сделано для земель, которые перешли в фактическое обладание крестьян – эта категория земель должна была быть поднадзорной органам местного самоуправления. Под «фактическим обладанием» понимался не незаконный захват земель помещиков, а право использования земли, полученное по правоустанавливающему документу: надельной, купчей, договору аренды и т.д.[23]

Земля, которая объявлялась государственной собственностью, могла передаваться по договору аренды, но не та, которая имела высокий засевной потенциал, а незаселенные и не обрабатываемые участки, а также земли переселенцев[24].

Крестьянство в свою очередь хотело получить возможность использования всей земли, без разделения её на государственную и арендную. К тому же условия гражданской войны не позволяли большинству крестьян выплачивать арендные платежи. Тем самым они лишались возможности заработка и не получали земельных прав. Принятое Положение ухудшило положение и зажиточного крестьянства, поскольку права распоряжения их землями передавались в распоряжение органов местного самоуправления и упразднялось их право частной собственности на эти земли.

Полномочия органов местного управления, в соответствии с рассматриваемым Положением, были существенно расширены. Они получали функции контроля за надлежащим использованием земель, своевременности исполнения арендных обязательств, а также указаний Министерства земледелия. Кроме этого они получали право распределения земельных наделов на подконтрольных территориях[25].

Земельный отдел и земельный совет Министерства земледелия подготовили инструкцию к рассматриваемому Положению, которая детализировала полномочия руководящих земельными вопросами органов. Так, органы местного самоуправления наделялись полномочиями изымать в пользу государства земельные наделы при обнаружении их нецелевого или ненадлежащего использования.

Земельные советы, формируемые при губернских уездах, наделялись компетенциями рассмотрения земельных споров и жалоб на превышение полномочий должностными лицами в аграрной сфере, выдачи крестьянам кредитов под залог земли[26]. Таким образом, органы местного управления в сфере земельных отношений получали практически неограниченные полномочия и могли самостоятельно определять правомерность либо неправомерность использования земель и принятия решений по земельным спорам.

Рассматриваемая инструкция также устанавливала порядок заключения и исполнения договора аренды на землю. После проведения земельным советом, созданным при Министерстве земледелия, учёта земельного фонда, необходимо было разработать условия, на которых наделы должны были передаваться в аренду, включая сроки и суммы платежей, а также распределение приоритетов при формировании списков арендаторов земель. Списки арендаторов составлялись и утверждались органами местного управления, а земельный совет их должен был утверждать.

Заключение договоров, связанных с передачей прав на землю, сбор арендных платежей, а также контроль надлежащего исполнения договора возлагалось также на органы управления на местах[27].

Лицо, желающее заключить договор аренды на землю, должно было подать заявление в губернский земельный совет, который проверял планируемую к заключению сделку на предмет фикции или спекуляции. Если признаки неправомерности отсутствовали, то заявление передавалось на рассмотрение в министерство земледелия[28]. Расширенные полномочия органов местного управления требовали усиления их эффективности и компетенций, однако не все губернии были готовы эти требования выполнить. Условия гражданской войны к тому же требовали централизации власти. Это создавало дополнительные внутренние противоречия и сдерживало фактическую реализацию разработанных нормативных актов.

Накануне промульгации «Временного положения об учреждениях, ведающих земельными делами в Сибири» была издана Декла­рация Комуча от 24 июля 1918 г., провозглашавшая абсолютный и бесповоротный переход земли в общественное достояние. В Декларации устанавливалось, что детали перехода земель в пользование народа будут установлены в нормативных актах, разработанных Учредительным Собранием, а до этого момента все сделки с земле ограничивались. Попытки отчуждения земли в период до принятия нормативно-правового акта, который будет устанавливать правила перехода, признавались в соответствии с Декларацией ничтожными[29].

Двумя днями ранее был издан приказ Комуча № 124 от 22 июля [30]. 1918 г. «О праве снятия озимых посевов», в котором было закреплено право собственности на землю и инвентарь для её обработки за прежними собственниками. Прежними собственниками не всегда выступали только помещики, также в отдельных случаях ими признавались и крестьяне, которые к началу гражданской войны имели собственные земельные наделы. К приказу Комуча № 124 прилагались специально разработанные правила, определяющие порядок уборки урожая засеивателями-крестьянами

Мера по провозглашению перехода земли в народное достояние была для Комуча вынужденной, поскольку для привлечения крестьянства на сторону антибольшевистского движения, были необходимы гарантии благ, которые они впоследствии получат, не уступающие политике советского государства, провозгласившего в «Декрете о земле» безвозмездную передачу земли крестьянам.

Однако декларативное установление, установившее ограничение на сделки с землей, фактически способствовало беспределу в использовании земель. Лица, которые не имели возможности обрабатывать землю своими силами, лишались возможности продать её или передать в аренду лицам, которые, напротив, хотели осуществлять сельскохозяйственные работы на этой земле. Б. Черенков отмечает, что правовая норма, установившая запрет на осуществление сделок с землей, привела к падению сельскохозяйственной культуры и образованию мелкой крестьянской собственности[31].

В целях координации деятельности органов местного управления была произведена реорганизация учреждений, уполномоченных решать земельные вопросы. Так, губернские земельные комитеты получили полномочия по контролю за всеми земельными комитетами на местах. В их подведомственность также были переданы землемерно-межевая, агрономическая службы и управление государственным имуществом, находящимся на подконтрольных им территориях. Исполнительными органами губернских земельных комитетов стали земельные советы[32]. Реорганизация учреждений, регулирующих земельные вопросы, позволила Комучу сохранить контроль за учётом и распределением земель.

Меры, которые были приняты Комучем для регулирования земельных вопросов, отвечали условиям периода гражданской войны, когда важно было сохранить баланс интересов помещиков и крестьян, при этом отложив решение земельного вопроса до установления власти антисоветского правительства на всей территории России. Однако неоднозначность решения земельного вопроса, неопределенность с правами крестьян на обрабатываемую землю и неясность сохранения прав на землю помещиков не могла сформировать доверие населения к производимым реформациям.

Стоит отметить также деятельность Временного Областного правительства Урала, которое контролировало небольшую территорию, входящую в Пермскую губернию. Указанное правительство юридически закрепило право на обрабатываемую землю за крестьянами, при этом установив за пользование данной землей налог, уплачиваемый в пользу государства[33]. В силу того, что данные законодательные установления действовали на крайне ограниченной территории, какого-либо значительно влияния на систему земельных отношений, провозглашаемую антисоветскими правительствами, они не оказали.

1 августа 1918 г. была издана инструкция к постановлению Временного Сибирского правительства от 6 июля 1918 г. № 81 «О возвращении владельцам их имений», в которой закреплялись полномочия специальных комиссий – органов местного управления, создаваемых для учёта и контроля должного использования входящих в их подведомственность земель. Кроме этого, специальные комиссии получали функции рассмотрения споров по захвату земель.

Аграрное законодательство первых антисоветских правительств, власть которых была установлена на территории Поволжья, Урала и Сибири, не ставило целью издать закон, который бы раз и навсегда определял судьбу земель на подвластных им территориях. Их законодательные акты должны были установить временное перемирие между крестьянами и помещиками, а также заложить основу для будущих аграрных реформ. Комучу, Временному Сибирскому правительству и Западно-Сибирскому комиссариату оставалось лишь констатировать факт частичного захвата крестьянами помещичьих земель, закрепить право снятия урожая его фактическим засеивателем и нормативно установить, что окончательное решение земельного вопроса будет происходить после окончания периода гражданской войны.

При этом стоит отметить, что Комуч, Временное Сибирское правительство и Западно-Сибирский комиссариат приняли меры к формированию органов местного управления для решения текущих земельных вопросов и разрешения споров по распределению земель.  

 

§ 2. Проблемы политики «непредрешения» аграрного вопроса правительством адмирала А.В. Колчака

В сентябре 1918 г. антисоветскими государственными образованиями, была попытка сформировать единое правительство, которое получило название Директория и дислоцировалось в Уфе. Однако уже 3 ноября 1918 г. данный орган, издав Постановление «О передаче верховной власти на территории Сибири Временному Сибирскому правительству», сложил с себя полномочия[34].

18 ноября 1918 г. посредством совершения военного переворота, установилась власть правительства А.В. Колчака, которая объединила под единым руководством и управлением практически все территории, подконтрольные антибольшевистскому движению. К ним относились территории Урала и Сибири, южных и северных регионов, а также территории дальнего Востока и территории казачьих кругов Оренбургской и Донской областей.

Сосредоточение власти в руках единого правительства позволило разрабатывать и принимать законодательные установления не на отдельные территории, как это было ранее, а производить реформирование системы законодательства на всех, контролируемых антисоветскими правительствами территориях.

 Понимая, что единственной возможностью удержания власти является уступка основной массе населения – крестьянству, всяческую поддержку которому антисоветское правительство под руководством А.В. Колчака изначально  демонстрировало и закрепляло в нормативно-правовой базе. Однако со временем решение военных вопросов стало выходить на первый план, в первую очередь финансовая поддержка армии, в связи с чем, поддержка крестьян потеряла актуальность и приоритетность.

А.В. Колчак зачастую указывал, что «будущее земельных отношений должно базироваться на мелкой земельной собственности, которую правительство считает своей обязанностью всемерно развивать и укреплять за счет крупного землевладения»[35].

Стоит отметить, что А.В. Колчак полагал, что решение земельных вопросов необходимо проводить за счёт земель бывших помещиков, исходя из условий землевладения и землепользования в конкретной местности. Эти условия включали свойства, качества и назначение земель, плотность населения, размер обрабатываемой земли и др. Поскольку информацией о состоянии земель и сложившихся особенностей использования владели органы местного управления, вопросы распределения земельных наделов предполагалось передать в их компетенцию. При этом за верховным правительством оставались функции контроля и надзора за деятельностью органов местного управления, а также вопросы, связанные с использованием земель, имеющих культурную ценность[36]. Однако в ходе публичных выступлений адмирал А.В. Колчак заявлял, что окончательное решение земельного вопроса будет происходить по окончании периода гражданской войны Национальным собранием, а до этого момента предполагалось отчуждение всех частновладельческих земель в пользу государства с последующим выкупом их населением[37]. Тем самым, государство получало бы право оперативного управления имениями и наделами до окончательного решения земельного вопроса.

Текущие земельные вопросы и разработку нормативных актов в аграрной сфере в структуре правительства А.В. Колчака реализовывало Министерство земледелия и колонизации. Несмотря на то, что Министерство подчёркивало, что на территории Сибири имеется избыток не имеющей закрепленного законного владельца земли[38], в то же время не разрабатывались и не принимались нормативно-правовые акты, которые каким-либо образом передавали указанные излишки земель малоземельным или безземельным крестьянам.

Министерство земледелия представляло собой сложную структуру, состоящую из Земельного департамента, функции которого были направлены на подготовку и переквалификацию кадров,  Управления земледелия и государственных имуществ, а также  Управления государственным земельным фондом, которые непосредственно осуществляли государственное регулирование аграрной сферы. Кроме этого в структуру Министерства земледелия входили управление по работе с переселенцами, отделы по регулированию и управлению сельским хозяйством. Также в структуре Министерства действовало архивное и плановое управление и межевой отдел[39].

Для реализации провозглашенных планов перед правительством А.В. Колчака стояла задача планомерно осуществить отчуждение частновладельческих земель за выкуп, при этом, не создав дополнительного социального напряжения в обществе. Для этого требовалось провести большую подготовительную работу.

В начале 1919 г. Министерство земледелия представило законопроект «Об обращении во временное пользование государства земель и лесов, вышедших из обладания их владельцев»[40]. Основной целью этого законопроекта было установить компромисс между помещиками и крестьянами. В соответствии с рассматриваемым нормативным актом, за крестьянами, которые захватили земли помещиков и обрабатывали их, сохранялось право пользования. При этом решение вопроса о правах помещиков на земли откладывалось до созыва правительством Национального собрания после окончательной победы над советским государством. На период до созыва национального собрания земли помещиков переходили в оперативное управление государства, которое должно было осуществлять от имени государства Главное управление государственного земельного фонда.

Следует отметить, что рассматриваемый законопроект предоставлял право собственности на часть земли владельца, которую он своими силами мог обрабатывать, а также на сельскохозяйственный инвентарь, который был ему необходим для обработки земли.

Исключение из данного законопроекта составляли земли отрубников и земли, использующиеся в промышленных и военных целях, а также в целях снабжения армии и городов. Право на земли таких категорий оставалось у прежних собственников, которые продолжали управлять ими под надзором государственных органов.

Законопроект «Об обращении во временное пользование государства земель и лесов, вышедших из обладания их владельцев» запрещал производство новых захватов земли. Если же новый захват земли происходил, то в соответствии со ст. 2 и ст. 3 данного законопроекта, земля подлежала первоначальным собственникам[41].

Недостатками данного нормативного акта было разделение прав собственности на связанную с сельскохозяйственной деятельностью и не связанную с ней. Собственники, относящиеся к первой категории, приобретали абсолютное право собственности на земли и сельскохозяйственный инвентарь, могли распоряжаться и пользоваться своим имуществом в полной мере. Лица, которые не имели возможности осуществлять обработку земли, фактически лишались права собственности на неё. Государство приобретало функции контроля, надзора и распоряжения отдельными категориями земель. Таким образом, обозначилось три формы права собственности на землю: с абсолютным правом собственности владельца, с ограниченным правом собственности владельца и земля, находящаяся под оперативным управлением государства.

К законопроекту разработчики сформулировали пояснительную записку, в которой обозначалось, что целью реформирования является максимальное использование земли для нужд общества и государства. Ограничение прав бывших владельцев земли, по мнению разработчиков законопроекта, вызвано тем, что они в условиях гражданской войны не смогут реализовать своё право на обработку земли в полной мере в виду отсутствия инвентаря и крестьянских захватов[42]. То есть разработчики законопроекта при установлении ограничений права собственности бывших помещиков исходили из фактически сложившихся условий использования земли.

В соответствии с «Временным положением об учреждениях, ведающих земельными делами в Сибири» от 25 июля 1918 г., функции учёта земель и их перераспределения входили в компетенции местных органов управления – земельных отделов. В свою очередь деятельность земельных отделов контролировалась структурными подразделениями Министерства земледелия.  

Постановление Временного Сибирского правительства от 6 июля 1918 г. № 81 «О возвращении владельцам их имений» также возлагало на органы местного управления полномочия по возврату изъятой советским государством земли помещикам. Возвращение земли помещикам происходило в соответствии со сложной процедурой, в рамках которой бывший собственник не только должен был доказать юридический факт принадлежности ему земли, но и предоставить на рассмотрение специальной восстановительной комиссии доказательства своей возможности и желания в дальнейшем обрабатывать землю.

14 марта 1919 г. было принято Постановление Совета министров «О предоставлении военнослужащим русской армии и флота, принимавшим участие в борьбе за возрождение России, преимуществ и льгот в отношении земельного и хозяйственного устройства»[43], которое частично регулировало вопросы наделения землей. Рассматриваемый законодательный акт позволял безвозмездно получить земельный надел определённым категориям лиц. К ним относились военнослужащие: лица, принимавшие участие в боях и получившие ранение, а также семьи погибших в бою лиц. В соответствии с рассматриваемым нормативным актом, данным категориям лиц по их заявлению земельные наделы должны были предоставляться в течение 20 лет с момента издания Постановления.

Данный закон был направлен на привлечение лиц в ряды военнослужащих с целью получения в будущем привелегий на приобретение земельных наделов. Однако на практике это Постановление не вызвало энтузиазма у крестьян в связи с тем, что, в соответствии с рассматриваемым законом, получить землю они ее могли только будучи ранеными в бою, либо землю могли получить члены семьи убитого в бою военнослужащего. Крестьяне хотели более практичного решения вопроса, при котором они бы получили землю и смогли бы ее обрабатывать. Сведений о практической реализации данного закона в рамках настоящего исследования обнаружено не было.

Рассматриваемый законодательный акт вызвал интерес среди чехословацких легионеров, которые содействовали в проведении военного переворота, в результате которого правительство А.В. Колчака получило власть. Но и они не могли получить земельный надел в соответствии с данным Постановлением, поскольку примечание 2 к ст. 830, т. IX Свода законов Российской Империи, не отменённое на территории, подвластной антисоветскому правительству А.В. Колчака, запрещало иностранным гражданам приобретать недвижимое имущество на правах собственности или арендовать таковое без фактического проживания на территории России на протяжении 5 лет.

28 марта 1919 г. Министерство земледелия представило на рассмотрение Совета министров законопроект об установлении ряда преимуществ и льгот для военнослужащих чехословацкой армии. Целью данного законопроекта было ограничить действие  примечание 2 к ст. 830, т. IX Свода законов Российской Империи, тем самым гарантировав возможность чехословацким военнослужащим, которые принимали участие в военных действиях под руководством антисоветских правительств, получить земельные наделы без подтверждения факта проживания на территории России более 5 лет.

Принятие такого законопроекта было бы довольно опасным для суверенитета России, поскольку позволило бы уравнять граждан и иностранных граждан в правах владения землей. Государственное совещание при Совете Министров по экономическим вопросам посчитало, что принятие такого законопроекта выходит за рамки его полномочий и отказалось рассматривать представленный нормативный акт , сославшись на необходимость его доработки[44].

Отклонив рассмотренный выше  законопроект, правительство А.В. Колчака в дальнейшем следовало той же политике и в решении внутриполитических вопросов, связанных с земельными отношениями, хотя ряд радикальных мер для привлечения крестьянства всё же были приняты. Так, было упразднено Постановление Временного Сибирского правительства от 6 июля 1918 г. № 81 «О возвращении владельцам их имений»[45]. Это был не столько шаг со стороны правительства А.В. Колчака навстречу крестьянству, сколько невозможность практической реализации данного закона, поскольку, как справедливо отмечает Ю.Д. Гражданов, «он носил явный отпечаток преемственности с традиционными формами землепользования в Сибири и совершенно не годился в качестве руководства к действию для земельной политики в бывшей помещичьей деревне»[46].

В марте 1919 г. началась разработка аграрной реформы. К этому процессу активно привлекались учёные и специалисты, а также представители общественности. Однако, получив возможность высказать проблемы и недовольство, представители государственных ведомств и общественности, не смогли завершить основную задачу, для которой собрались – разработать новый земельный порядок[47]. Предложения каждого сословия соответствовали только их интересам, в связи с чем были неприменимы без разрастания нового конфликта.

В результате Министерство земледелия утвердило разработанные им законопроекты: «Декларация Российского правительства по вопросу о земле», «Правила о производстве и сборе посевов в 1919 г. на землях, не принадлежавших посевщикам», «Положение об обращении во временное заведование правительственных органов земель, вышедших из фактического обладания их владельцев и поступивших в фактическое пользование землевладельческого населения» и «Правила о порядке определения пространства земель, поступивших в заведование правительственных органов, использования этих земель, порядок возвращения некоторых категорий земель в распоряжение владельцев»[48].

Первоначальный проект «Положения об обращении во временное заведование правительственных органов земель, вышедших из фактического обладания их владельцев и поступивших в фактическое пользование землевладельческого населения» предусматривал переход права владения, пользования и распоряжения на землю лицам, которые до «чёрного передела» обладали правом на неё и использовали по назначению. Окончательный вариант рассматриваемого нормативного акта закреплял положение о том, что передаче бывшему собственнику также подлежали земли, которые обрабатывались с использованием наёмного труда[49].

Под давлением сторонников выкупа земли бывших помещиков в первоначальный текст законопроекта была внесена поправка о том, что кроме общих налогов на землю лица, захватившие земли, должны выплачивать в пользу бывших владельцев сбор за пользование землей[50]. В окончательном варианте принятого закона не было конкретизировано лицо, в чью пользу данный сбор выплачивался. По всей видимости, предполагалось, что сбор за пользование землей должен выплачиваться в пользу государства.

С правовой точки зрения сбор за пользование землёй представляет собой арендные отношения. Однако государство не всегда выступало арендодателем, поскольку в ряде случаев право собственности на землю сохранялось за бывшими помещиками. «Положение об обращении во временное заведование правительственных органов земель, вышедших из фактического обладания их владельцев и поступивших в фактическое пользование землевладельческого населения» закрепляло за крестьянами-захватчиками статус арендодателей, в связи с чем окончательная редакция выглядит более юридически точной[51].

8 апреля 1919 г. состоялось заседание Совета министров, на котром из законопроекта была исключена правовая норма о равной замене захваченной земли отрубникам, которые планировали осуществлять обработку земель[52]. Данная норма была исключена в связи с невозможностью обеспечить всех лишившихся собственников земель аналогичными по размерам и качеству наделами.

В рассматриваемом законе Министерство земледелия устанавливало правовой порядок закрепления прав на обрабатываемые земли. Лица, которые желали получить права на землю, должны были обратиться с заявлением в органы местного управления. В законопроекте устанавливались сроки подачи таких заявлений: до 1 мая 1919 г. надлежало подать заявление с просьбой закрепления земли для яровых и озимых посевов текущего года, а до 15 мая 1919 г. требовалось подать прошение для прошлогодних посевов озимых[53]. Позже эти сроки были продлены каждый на 15 дней.

Более серьёзной корректировке подвергся законопроект «Правила о порядке определения пространства земель, поступивших в заведование правительственных органов, использования этих земель, порядок возвращения некоторых категорий земель в распоряжение владельцев». В данный законопроект была внесена норма о том, что землевладельцы, которым имения возвращались в связи с их желанием и возможностью обработки земли, должны были полностью нести налоговое бремя и долговые платежи за них не только с момента возврата, но и за период, который фактически землёй они не владели[54].

Крестьяне, которые получили землю в процессе «чёрного передела» к моменту разработки рассматриваемого законопроекта владели землей почти два года. За этот период налоговые платежи за землю ими в большинстве случаев не выплачивались. Таким образом, законопроект «Правила о порядке определения пространства земель, поступивших в заведование правительственных органов, использования этих земель, порядок возвращения некоторых категорий земель в распоряжение владельцев» ставил бывших владельцев земли, имевших право претендовать на возврат имения, в крайне затруднительное положение – они должны были выплатить налоги за большой период времени. Тем самым, провозгласив право бывших владельцев вернуть имения, которые они в силах обрабатывать своими силами, правительство сделало реализацию данного законодательного установления невозможной в силу того, что накопившаяся сумма налоговых платежей, которые в соответствии с поправкой к законопроекту бывшие владельцы должны были выплатить государству, существенно превышала доход от использования земель их имений.

При обсуждении законопроектов приглашённые специалисты высказывали недовольство тем, что заранее текст рассматриваемых нормативных актов не был представлен, а члены совещания при Совете министров вынуждены были знакомиться с ними в процессе обсуждения[55]. Неподготовленность специалистов к обсуждению законопроектов снизила эффективность работы и качество подготовки законов.

Важным документом, который также обсуждался 8 апреля 1919 г. на Совете министров стала «Декларация Российского правительства по вопросу о земле» (далее – Декларация). Этот документ носил декларативный характер, однако закладывал основу всей системы земельных отношений. В Декларации был отражён важный аспект будущего земельного уклада – «урожай будет принадлежать тем, кто сейчас пользуется землей, кто ее засеял»[56]. В Декларации был провозглашён принцип фактического обладания для признания прав на землю. Тем самым, собственники и арендаторы земли получили равные права в части сбора урожая и дальнейшего использования земельных наделов.

Декларация закрепляла обязательное выделение земельных наделов безземельным крестьянам и крестьянам, во владении которых оказалось недостаточное количество земли. Разрабатывались трудовые нормы, в соответствии с которыми распределялись земельные наделы[57]. Декларация также закрепила норму, установленную «Правилами о порядке определения пространства земель, поступивших в заведование правительственных органов, использования этих земель, порядок возвращения некоторых категорий земель в распоряжение владельцев», которая предусматривала возврат прежним собственникам земельных наделов, которые обрабатывались их собственными силами.

Меры, отраженные в Декларации, носили характер временного урегулирования земельного вопроса до окончания периода гражданской войны. При этом право фактического обладания землёй было поставлено выше права собственности. Однако для того, чтобы закрепить возможность в будущем пересмотреть провозглашенные Декларацией положения, в её текст была внесена правовая норма, устанавливающая, что закрепление права на сезонную обработку земли и сбор урожая не влечёт за собой переход земельных участков в собственность. Декларация запрещала дальнейшие захваты земель под страхом уголовной ответственности.

Юридически Декларация лишь закрепляла основные принципы будущего устройства земельных отношений. В ней отражалась необходимость разработки законодательных актов, которые упорядочат процесс наделения землёй. При этом целью будущих законов должна стать «передача земли нетрудового пользования трудовому населению» с последующим ее выкупом. При этом порядок выкупа не был закреплён ни в одном из обсуждаемых 8 апреля 1919 г. законопроектов.

Все разработанные Министерством земледелия и рассмотренные Советом министров законопроекты были утверждены с незначительными правками и вступили в силу.  Основное внимание было направлено на закон «Правила о порядке производства и сбора посевов на землях, не принадлежащих посевщикам»[58], который должен был упорядочить землепользование в посевных сезонах 1919 -1920 гг.. Так, согласно данному законодательному акту, лицо, которое засеяло землю, не принадлежащую ему на праве собственности, должно было уведомить об этом органы местного управления с указанием вида и места посева, а также размер занятой посевом территории. Указанные сведения подлежали обязательной фиксации и передаче в уездный земельный совет. Такие требования означали, что крестьяне не получили права собственности на землю, а лишь временное право пользования ею, что отвечало положениям Декларации.

«Правила о порядке производства и сбора посевов на землях, не принадлежащих посевщикам» устанавливали, что все возникающие споры должны были разрешаться в административном порядке уездными земельными советами. Реализация рассматриваемого закона должна была осуществляться органами местного управления под контролем и надзором государственных органов.

19 мая 1919 г. была промульгирована Инструкция к «Правилам о порядке производства и сбора посевов на землях, не принадлежащих посевщикам». Данный нормативно-правовой акт был разработан Министерством земледелия. Инструкция содержала критерии разделения земель на категории, кроме этого были выделены категории земель, которые не подлежали изъятию у бывших владельцев, а должны были сохраняться в их пользовании. В основном, это были земли духовенства и земли с целевым назначением, полученные для реализации указанных целей от государства, например, территории школ или больниц[59]. Изъятие из передаваемых в пользование коллективным образованиям крестьян земель было основано на нецелесообразности перепрофилирования данных категорий земель под земледельческие цели.

В принятых законодательных актах крестьяне не видели для себя уступок. Аренда земель не устраивала их, поскольку не давала гарантий, что право пользования землей сохранится за ними и в будущем. Бывшие собственники были недовольны кабальными условиями возврата им земель и тем, что права на землю и урожай закреплялось за фактическими засеивателями, лишая их возможности обрабатывать принадлежащие им земли.

Следует особо отметить, что правовые нормы, содержащиеся в комплексе нормативных актов, принятых 8 апреля 1919 г., не повлияли на земельные отношения крестьян на территории Сибири. В процессе «чёрного передела» они захватили, в основном, свободные и государственные земли. После принятия рассматриваемых законопроектов крестьяне Сибири продолжили пользоваться захваченными земельными наделами, при этом не выплачивая арендные платежи.

Военные победы в середине 1919 г. не оставляли правительству А.В. Колчака достаточного времени для разработки нормативно-правовых актов в аграрной сфере. Однако затягивание этого процесса негативно сказывалось на внутренних межсоциальных отношениях. Крестьяне опасались, что находящиеся в их пользовании земли в любой момент будут национализированы или переданы бывшим владельцам, в связи с чем неохотно и в небольших объемах осуществляли посевы. Со стороны бывших помещиков также нарастало недовольство, поскольку они не имели возможности самостоятельно использовать наделы и также ожидали законодательного закрепления своего правового статуса.

Законодательные акты, разработанные и утверждённые правительством А.В. Колчака, не оправдывали интересов ни крестьянства, ни бывших владельцев земель. Кроме того, существовала большая прослойка населения, которая носила название трудовое крестьянство. Эта часть населения еще до революции владела земельными наделами и обрабатывала их своими силами. Их интересы также не были соблюдены, поскольку переход в статус собственника земли их не устраивал большой суммой налоговых платежей, а арендные отношения не давали им гарантий права пользования землей в будущих периодах.

Значительным недостатком деятельности антисоветского правительства адмирала А.В. Колчака была незавершенность решения аграрного вопроса. Условия военного времени требовали полной ликвидации прав бывших помещиков и перераспределение земель между крестьянами, однако идти на такие риски антибольшевистское правительство не могло, боясь потерять поддержку более обеспеченного и влиятельного сословия – помещиков. В результате таких действий правительство А.В. Колчака потеряло поддержку и крестьянства, и помещиков, что и повлекло его поражение и во внутренней политике и в военной борьбе.

 

§ 3. Аграрная политика антисоветских правительств на  Юге России

Территория Юга России расположена в благоприятной для земледелия климатической зоне, в связи с чем, основной доход населения и региона приходился на долю сельского хозяйства. После революции 1917 г. южные регионы России постиг спад промышленного развития, стагнация экономических процессов и финансовый кризис. Ряд южных регионов объединился в антисоветское государственное образование, получившее название Вооруженные Силы Юга России (далее – ВСЮР).

Период гражданской войны в каждом регионе, входившим в структуру ВСЮР, находил разное правовое закрепления происходящих экономических и социальных процессов. Основной целью, объединяющей правовое регулирование экономических и социальных процессов каждого региона, подконтрольного антисоветскому правительству, было обеспечение нужд армии.

Осуществляя руководство регионами ВСЮР не могли оставить в стороне самый главный вопрос свершившейся революции – аграрный. Разные регионы, входящие в структуру ВСЮР имели собственные подходы к ликвидации помещичьего землевладения и устройства новых земельных отношений.

Так, после февраля 1917 г. Украина руководствовалась разработанным законопроектом «Третий Универсал», который частично вобрал в себя положения советского декрета «О земле». Рассматриваемый нормативный акт отменял частную собственность на землю без выкупа посредством её социализации. Помещичьи землевладения  земли были поделены на трудовые нормы и распределены между крестьянами. Процессом социализации земли и распределением трудовых норм руководили органы местного управления – земельные комитеты[60].

В 1918 г. все законодательные акты, разработанные и принятые Центральной Рады были отменены, в результате чего право частной собственности на землю бывших помещиков было восстановлено в полном объеме[61]. Но уже запущенный процесс социализации, когда крестьяне уже засеяли и обрабатывали землю, остановить было невозможно.

Для того, чтобы примирить между собой помещиков, которым в полном объеме вернули права на землю и крестьян, которые считали себя обманутыми государством, требовалась разработка специального законодательства, регулирующего земельные отношения.

В 1918 г. правительство гетмана Скоропадского создало в рамках Министерства земледелия специальную земельную комиссию для разработки аграрного законодательства. Комиссия в краткие сроки разработала и представила законопроект, который представлял собой двухэтапный переход к новому земельному устройству.

В рамках первого этапа предполагалась отмена частной собственности помещиков и добровольная передача ими земельных наделов крестьянам по договорам купли-продажи. Для первого этапа комиссия устанавливала довольно продолжительные сроки. Так, земля бывших собственников подлежала разделу и передаче крестьянам по договору купли-продажи в течение двух лет, а арендованные земли должны были быть переданы в течение одного года.

Через два года должен был начаться второй этап аграрной реформы, в рамках которого предполагался учёт и отчуждение в государственный фонд не переданных бывшими собственниками земель, а также их дальнейшее перераспределение между крестьянами. Государство из своего фонда должно было отчуждать землю крестьянам на возмездной основе[62].

Данный законопроект был отклонён, поскольку не устраивал ни крестьян, ни владельцев земли. Помещики были недовольны ущемлением их земельных прав, а крестьяне не хотели получать землю на платной основе, поскольку в 1917 г. они получили её безвозмездно. Министр В.Г. Колокольцев, который руководил разработкой проекта был отрешен от должности, и Министерство земледелия под руководством нового министра С.Н. Горбеля приступило к разработке и вскоре представило второй законопроект аграрной реформы.

Второй вариант аграрной реформы также предполагал обеспечение крестьян землей на возмездной основе. При этом не все категории крестьян подлежали наделению землей, а только те, которые имели земле размером менее трудовой нормы. Наделение такой категории крестьян землей предполагалось осуществлять из государственного земельного фонда. Однако реализовать на практике разработанный законопроект оказалось невозможным в связи с отсутствием требуемого количества земли в государственном фонде для наделения ею всех малоземельных крестьян.

Правительство Украины не смогло решить основной вопрос крестьянства, все законодательные акты, которые были им разработаны, осуществить на практике было невозможно. При этом правительство Украины решало земельные вопросы, не требующие отлагательств. Например, 6 апреля 1918 г. был издан закон «О сборе урожая яровых», который определял, что право на сбор урожая закрепляется за лицом, осуществившим его посев. Но в отличие от законодательства антисоветских правительств Поволжья, Урала и Сибири, правительство Украины обязывало крестьян, осуществивших засев земель бывших помещиков, выплатить им арендные платежи не менее трети от годовой суммы за пользование землей, а после завершения уборочных работ передать землю собственнику[63]. Также крестьяне должны были выплатить налоговые платежи в государственный фонд за использования земли, тем самым, в отличие от законодательства правительства А.В. Колчака, правительство Украины не накладывало налоговое бремя на помещиков и не следовало принципу «обязательство следует за вещью».

Все споры, связанные с использованием земельных наделов, выплатой арендных и налоговых платежей должны были разрешаться в специально создаваемых для этих целей мировых комиссиях.

19 июня 1918 г. был принят закон «О земельных сделках при посредстве Украинского Земельного Банка». В соответствии с данным нормативным актом Украинский Земельный Банк мог осуществлять выкуп земельных наделов у помещиков в пользу крестьян. Размер выкупаемой земли на одного крестьянина не мог быть больше 25 десятин, при этом цена надела для крестьян составляла на 25% меньше его рыночной стоимости. Целью создания данного банка являлось производство выкупных сделок.

Условия производства выкупа были выгодны помещикам, несмотря на то, что банк выплачивал им всего лишь ¾ стоимости земли[64]. Земельные наделы на территории Украины у помещиков были значительными, выкуп же позволял получить деньги за неиспользуемую землю. Также данный закон был удобен крестьянам, которые уже имели земельные наделы и деньги с их использования, но таких крестьян было не много. Большая часть населения представляла собой бедных безземельных крестьян, которые не имели возможности выкупить землю за 75% её стоимости.

Следует отметить, что правительство Украины предпринимало попытки придти к компромиссу между помещиками и крестьянами в решении земельного вопроса, однако бедность основной массы населения препятствовала проведению предложенных аграрных реформ. Ещё одним препятствием для реализации земельной реформы был хуторной и отрубной принцип землевладения, установившийся на территории Украины. Этот же принцип стал препятствием для внедрения советского земельного законодательства, предполагающего коллективную собственность на землю. На территории Украины помещики и крестьяне владели землей и распоряжались ею без государственного регулирования. Советское законодательство, которое провозглашало принцип коллективизма и продовольственной диктатуры, также было встречено населением крайне негативно[65], в связи с чем на южных территориях и были сформированы структуры антисоветских правительств.

Главнокомандующий ВСЮР генерал А.И. Деникин понимал, что для укрепления своих позиций ему необходимо в срочном порядке привлечь крестьянство на свою сторону. Завоевать доверие крестьян он мог только разработкой аграрной реформы, которая бы содержала земельное устройство, привлекательное для большинства крестьян.

С момента начала весенних посевных работ А.И. Деникин издал Приказ № 30 «О засеве полей» от 24 февраля 1919 г., в соответствии с которым земля не должна была пустовать. Каждый собственник и арендатор был обязан осуществить засев земли, находящейся в его владении. Данный Приказ фактически признал право крестьян-захватчиков на захваченные ими земли. Рассматриваемый нормативный акт регламентировал право на урожай лицам, фактически осуществившим засев[66].

Для обеспечения фактических засеивателей сельскохозяйственным инвентарём 26 февраля 1919 г. было принято Постановление о выдаче крестьянам ссуд Управлением земледелия и землеустройства и выделении для этих целей дополнительного финансирования в размере десяти миллионов рублей.

5 марта 1919 г. были утверждены «Правила выдачи ссуд на обсеменение полей в 1919 г.», которые регламентировали процесс кредитования крестьян и обеспечения их сельскохозяйственным инвентарём[67]. Лицо, претендующее на государственное финансирование, должно было обратиться с заявлением в Управление земледелием и землеустройством. В рамках указанного органа был сформирован из числа помещиков Ссудный комитет, который рассматривал заявления и выносил по ним решения[68]. 2 апреля 2019 г. в рассматриваемые Правила были внесены поправки, которые уточняли, что ссуды выдаются под залог земли и при отсутствии возможности погасить долговые обязательства засеиватель земли обязан был вернуть взятую сумму в двойном размере[69].

Рассмотренный комплекс нормативных актов: Приказ № 30 «О засеве полей» от 24 февраля 1919 г., Постановление о выдаче крестьянам ссуд от 26 февраля 1919 г. и «Правила выдачи ссуд на обсеменение полей в 1919 г.» от 5 марта 1919 г. оказались сложнореализуемыми на практике из-за недоверия основной массы крестьянства к государству. Крестьяне не только не хотели рисковать посевами, но и не имели финансовой возможности расплатиться с кредитом на посев. В результате крестьяне засеивали лишь малую часть земли для формального исполнения Приказа № 30[70].

23 марта 1919 г.  была представлена «Декларация по аграрному вопросу», которая была схожа по закрепляемым в ней принципам с «Декларацией Российского правительства по вопросу о земле», принятой правительством А.В. Колчака. Обе декларации были приняты практически одновременно и имели схожие положения. Так, например, оба законопроекта закрепляли принцип «непредрешения» земельных отношений до окончания периода гражданской войны, когда будет возможен созыв Национального собрания и по воле народа разработана единая система земельного законодательства на территории России. Также оба нормативных акта отдавали предпочтения соблюдению интересов среднего и мелкого крестьянства посредством выделения им земель из числа государственного земельного фонда и выкупа излишек земель у помещиков.

Отдельные категории земель, входящие в казённый фонд, были запрещены к передаче крестьянам. К ним относились казачьи земли, земли, представляющие собой промышленную ценность (леса, земли фабрик и заводов), а также земли, использующиеся для сельскохозяйственных работ в целях обеспечения нужд армии[71].

Вопрос наделения мелкого и среднего крестьянства землей технически предполагалось осуществить посредством отчуждения помещиками излишек земли в пользу крестьян. Крестьяне должны были получить землю в собственность[72].

Недостатком «Декларации по аграрному вопросу», представленной правительством А.И. Деникина, являлось отсутствие законодательного регулирования ценообразования на земельные наделы. Отсутствие государственного регулирования цен могло привести к злоупотреблению помещиками своими правами. Они могли самостоятельно установить завышенные цены, и тем самым создать невыполнимые условия реализации рассматриваемого нормативного акта. Однако, как отмечает М. Мальт, в условиях гражданской войны было сложно определить стоимость и нормы земли[73].

22 апреля 1919 г. распоряжением А.И. Деникина была сформирована межведомственная комиссия для обсуждения и разработки земельного законодательства. Руководителем комиссии стал бывший министр земледелия Украины В.Г. Колокольцева, который ранее разрабатывал проект аграрной реформы, рассмотренный нами в настоящем исследовании. Межведомственная комиссия работала в структуре Управления земледелия и землеустройства[74].

В июле 1919 г. был представлен законопроект, который должен был урегулировать земельные отношения на территории, контролируемой ВСЮР, однако данный законопроект был отклонён А.И. Деникиным как нереализуемый в условиях гражданской войны.

В рамках рассматриваемого проекта закона о земле предполагалась передача излишек земли помещиков в пользу крестьян посредством выкупа. В законопроекте закреплялась норма земельного надела для помещика в размере от трёхсот до пятисот десятин, в зависимости от качества и пригодности земли к сельскохозяйственным работам.

Также устанавливались категории земель, не подлежащие передаче в собственность крестьян. К ним относились городские и церковные земли, земли, представляющие собой культурную ценность, земли, используемые в промышленных целях, а также высокопродуктивные с точки зрения урожайности земли. Данные категории не подлежали передачи крестьянам, независимо от статуса субъекта, который владел ими первоначально.

Основным недостатком рассматриваемого законопроекта было отложение его реализации не только до окончания периода гражданской войны, но и на три года после её окончания. А.И. Деникин посчитал данный законопроект разработанным в интересах помещиков и, понимая, что реализация такого закона создаст дополнительно социальное напряжение, отклонил его[75].

Межведомственная комиссия Управления земледелия и землеустройства  под руководством В.Г. Колокольцевым несколько раз дорабатывала рассматриваемый проект закона о земле, но все варианты были отклонены А.И. Деникиным на тех же основаниях[76]. В.Г. Колокольцев был отправлен в отставку, а на его замену был принят А.Д. Билимович.

Правительство А.И. Деникина понимало, что в Управлении земледелия и землеустройства руководство заинтересовано в соблюдении интересов, в первую очередь, помещиков. В связи с этим, 10 июня 1919 г. А.И. Деникин утвердил «Временное положение об Управлении земледелия и землеустройства при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России», целью которого была реорганизация деятельности данного органа.

Управление земледелия и землеустройства должно было продолжать функционировать как орган, осуществляющие регулирование земельных отношений, однако характер принятия решений был изменён.  В структуре Управления земледелия и землеустройства  был сформирован Совет начальника Управления, который представлял собой совещательный орган, уполномоченный принимать окончательное решение. В целях снижения бюрократических процессов был значительно сокращен штат Управления земледелия и землеустройства[77].

Правительство А.И. Деникина поручило руководителю Управления земледелия и землеустройства  А.Д. Билимовичу совместно с начальником управления юстиции В.Н. Челищевым разработать земельное законодательство, которое бы отвечало интересам помещиков и крестьян и снизило социальную напряженность в регионе. Однако межведомственный характер такого взаимодействия стал затруднением для быстрой разработки аграрной реформы. Первый проект комиссия представила в ноябре 1919 г., когда военные поражения антисоветских правительств привели к распаду территорий и аграрная реформа стала неактуальной[78].

Следует отметить, что разработанный законопроект был более юридически проработан, чем предыдущие, однако содержал те же ошибки, связанные с принципом «непредрешения» решения аграрного вопроса. Достоинством законопроекта было то, что земельное реформирование откладывалось не на три года после окончания периода гражданской войны, а всего лишь на один год. Этот год предполагалось посвятить учёту помещичьих и государственных земель, определению излишек земли у каждого землевладельца. Впоследствии предполагался, как и в предшествующих законопроектах, выкуп излишек земли у помещиков в пользу крестьян и наделение малоземельных и безземельных крестьян наделами из государственного земельного фонда.

Рассматриваемый нормативный акт устанавливал максимальные размеры отчуждаемых земельных наделов в размере 25 десятин. Ещё одним дополнением по сравнению в предыдущими законопроектами стало то, что земля могла отчуждаться только представителям местного населения[79].

Предполагалось установление максимального размера земли, оставляемого в собственности помещика, он варьировался от четырёхсот до шестисот десятин. Новеллой законопроекта, разработанного под руководством А.Д. Билимовича и В.Н. Челищева стало то, что земли, находящиеся в длительной аренде (сроком более 5 лет – авт.), предполагалось оставлять в собственности арендаторов[80].

По аналогии с предыдущими законопроектами формировались категории земель, не подлежащих отчуждению, к которым относились имения помещиков, земли, имеющие культурную или сельскохозяйственную ценность[81].

Рассматриваемый нормативный акт не содержал правовой порядок отчуждения земель, определения их стоимости и порядок осуществления их выкупа. Длительный характер реализации аграрной реформы, невыгодные условия получения земли для крестьян, чересчур большие максимальные размеры оставляемой за прежними собственниками земли стали причиной неодобрения законопроекта обществом.

Следует отметить, что эти ошибки понимали и отдельные члены межведомственной комиссии, разрабатывающей законопроект. В частности, отмечалось, что данный нормативный акт направлен на обеспечение интересов помещиков[82].

Законопроект, разработанный межведомственной комиссией по заданию правительства А.И. Деникина не мог составить конкуренцию советскому законодательству, предоставлявшему землю крестьянам безвозмездно, что отмечал впоследствии сам Главнокомандующий ВСЮР[83].

Следует отметить противоречивую политику правительства А.И. Деникина в земельном вопросе. Приказ № 30 «О засеве полей» закреплял право крестьян на захваченные ими земли, однако последующие законопроекты, разрабатываемые в рамках реформирования аграрного законодательства, предполагали выкуп крестьянами излишек земель помещиков. Таким образом, законодательство не определяло правового статуса захваченных земель и не могло сформировать доверие крестьянства.

Дальнейшая разработка земельного законодательства не представлялась возможной, поскольку А.В. Колчак, признанный всеми антисоветскими правительствами Верховным правителем, установил, что земельный вопрос будет решаться централизованно после победы над советским государством[84].

Отсутствие возможности решить наиболее важный для населения аграрный вопрос предопределило поражение антисоветских правительств, в том числе и на территории Юга России.

Следует отметить, что А.И. Деникин ставил цель обеспечить крестьян землей, которая представляла собой излишки помещичьего земельного фонда – об этом свидетельствует текст «Предписания Главы ВСЮР Особому Совещанию» от 23 марта 1919 г. В рамках данного предписания А.И. Деникин указывал, что за помещиками следует закрепить право частной собственности на часть земли, а излишки земель помещиков необходимо перераспределить за малоземельными крестьянами по подушевым нормам и закрепить их право собственности на полученные наделы[85].

Главнокомандующий ВСЮР предлагал решить основной вопрос революции посредством предоставления каждому лицу земельного надела. Основная часть земель оставалась в распоряжении помещиков, поскольку они имели соответствующий инвентарь для её обработки, но и крестьяне должны были получить свои наделы. Однако созываемые комиссии по земельному вопросу не могли сформулировать земельное законодательство, отвечающее интересам и помещиков, и крестьян.

Важное значение для южных территорий, контролируемых правительством А.И. Деникина, имели законы, разработанные и утверждённые летом 1919 г. Крестьяне, не доверяя изданному 24 февраля 1919 г. Приказу № 30 «О засеве полей», который гарантировал крестьянам права на засеянный ими урожай в 1919 г., не стали засеивать большие территории. 22 июня 1919 г. А.И. Деникин издал Приказ 87, в соответствии с которым лица, которые фактически владели землей, предписывалось осуществить осенние посевные работы. Также как и Приказ № 30, Приказ № 87 гарантировал финансовую помощь государства в процессе посевных работ[86].

Кроме этого, 22 июня 1919 г. были изданы «Правила о сборе трав в 1919 г.», которые закрепляли права на урожай за фактическими засеивателями, а 26 июня 1919 г. были приняты «Правила о сборе урожая в местностях, находящихся под управлением Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России». Данные законы стали продолжением аграрной политики, проводимой правительством А.И. Деникина. Гарантии прав крестьян-захватчиков помещичьих земель, которые закреплялись в первых законодательных актах правительства ВСЮР, нашли отражение и в летних законах.

Кроме того, что крестьяне получили права на уборку посевов, которые они осуществляли, помещики получили права на частичную компенсацию их потерь в размере не менее шестой части от урожая овощных культур и не менее трети урожая зерновых культур[87].

В соответствии с данными нормативными актами регулировался сбор урожая с брошенных полей – его должно было организовать Управление земледелия и землеустройства с правом получения половины собранного урожая в государственный фонд. Вторая половина поступала на ответственное хранение для передачи бывшему владельцу земли, который должен был доказать право собственности на неё, или лицу, фактически осуществившему засев. Если владелец и засеиватель земли не объявится, то половина урожая подлежала передаче Управлению продовольствия для её реализации по рыночным ценам[88]. Также в собственность Управления земледелия и землеустройства поступал брошенный сельскохозяйственный инвентарь и право распоряжения оставленными землями и имениями[89].

Понимая, что крестьяне отказываются производить посевные работы, 13 сентября 1919 г. правительство А.И. Деникина «в дополнение и разъяснение Приказа Главнокомандующего ВСЮР от 22 июня 1919 г.» приняло Постановление, в соответствии с которым незасеянные в связи с отсутствием владельцев земли следовало разделить наделами между крестьянами для последующего производства их засева. Данный нормативный акт увеличил норму сбора крестьянами урожая до невероятного максимума, при котором бывшие владельцы могли претендовать только на пятую или десятую часть будущего урожая[90]. Правительство А.И. Деникина понимало, что для поддержания режима необходимо удовлетворить потребность населения в сельскохозяйственной продукции.

21 сентября 1919 г. были приняты «Временные правила о сдаче в аренду полевых угодий в местностях, находящихся под управлением ВСЮР», в соответствии с которым договоры аренды с истекшим сроком действия автоматически продлевались до окончания полевых работ в 1920 г., причём арендные платежи подлежали уменьшению. Для этого предусматривались санкции для владельцев земли, которые не желали снижать сумму платежей.

Более того, крестьяне-захватчики помещичьих земель были приравнены в правах с арендаторами и получали право также пользоваться захваченными наделами и в 1920 г. Механизм реализации данного нормативного акта был довольно простой – от лица, желающего продлить или установить арендные обязательства требовалось лишь обратиться с соответствующим заявлением в тридцатидневный срок к владельцу земли[91].

«Временные правила о сдаче в аренду полевых угодий в местностях, находящихся под управлением ВСЮР» по сути предоставляли право пользования землей крестьянам, которые её захватили, что существенно нарушало права бывших помещиков.

Но  и эта мера не помогла стимулировать посевные работы. Крестьяне понимали, что им дают временные права аренды земли, в то время как они хотели гарантированно получить право собственности. К тому же условия арендных платежей были изложены неоднозначно. Так, «Временные правила о сдаче в аренду полевых угодий в местностях, находящихся под управлением ВСЮР» предполагали выплату арендных платежей в двух формах: натуральной и денежной. При этом методики расчёта стоимости аренды в натуральном выражении в законе не предлагалось.

26 сентября 1919 г. в целях разъяснения арендных правоотношений был принят Приказ № 167, в котором была обозначена конкретная сумма платежей: 200 рублей за десятину земли[92].

4 октября 1919 г. было издано Постановление, которое дополняло предыдущее земельное законодательство. В нём уточнялось, что если территория, на которой размещались посевы, перешла под управление советского государства, то все убытки владелец этой земли и лицо, фактически осуществившее её засев несли в равной степени. Сумма убытков подлежала установлению в рамках заседания мировой комиссии либо добровольному определению сторонами[93].

Противоречивость и непоследовательность земельного законодательства правительства А.И. Деникина вызывала массу споров между владельцами земли и фактическими засеивателями. Для рассмотрения таких споров Постановлением от 26 июня 1919 г. учреждались мировые комиссии[94]. Они состояли из одного мирового судьи и избираемых представителей общественности. Процесс рассмотрения спора начинался с момента поступления в мировую комиссию заявления лица, которому был причинён ущерб.

Рассмотрение такого рода споров происходило гласно, открыто. Основной целью деятельности мировых комиссий было разрешение спора между сторонами. Мировая комиссия коллегиально рассматривала заявления и принимала решение большинством голосов. Решающим голосом обладал председатель комиссии, которым, как правило, выступал мировой судья. Апелляционный порядок для решения таких споров не предусматривался[95].

Работа мировых комиссий зачастую носила субъективный характер. Так, в соответствии со справкой генерала А.С. Лукомского, направленной А.И. Деникину, отмечалось, что в мировых комиссиях, в основном, защищаются права помещиков, а крестьяне подвергаются необоснованным наказаниям.  А.С. Лукомский также отмечал, что помещиков охотно поддерживает и защищает военная власть[96].

Однако исправить ситуацию с противоречиями между интересами помещиков и крестьян правительство А.И. Деникина уже не имело полномочий в соответствии с директивой Верховного правителя А.В. Колчака о «непредрешении» земельного вопроса до созыва Национального Собрания после окончания периода гражданской войны.

Правительство А.И. Деникина отличалось наибольшим старанием в решении земельного вопроса: созывались специальные комиссии, обсуждались варианты проектов аграрной реформы. Более того, правительство А.И. Деникина реагировало на опасения крестьян и сомнения их в предоставляемых им гарантиях на сбор урожая, и дополняло законодательство, зачастую улучшая условия для крестьян. Однако все эти стремления крестьянами уже рассматривались через призму советского декрета «О земле», который гарантировал им безвозмездное пользование землей. Попытка соблюсти интересы и помещиков, и дворян, как и у большинства антисоветских правительств, привела к провалу аграрной политики правительства А.И. Деникина.

Военное поражение правительства А.И. Деникина привело к смене Главнокомандующего ВСЮР на барона П.Н. Врангеля[97]. Новый Главнокомандующий ВСЮР получил более широкие полномочия – он мог разрабатывать и утверждать законодательные акты без предварительного обсуждения.

К тому моменту уже стало понятно, что полагаться на политику «непредрешения» уже невозможно, а следует безотлагательно решать земельный вопрос таким образом, чтобы окончательно привлечь на свою сторону крестьянство. В связи с этим, Управление земледелия и землеустройства во главе с Г.В. Глинкой приступило к разработке аграрной реформы.

П.Н. Врангель полагал, что основную роль в проведении аграрного реформирования должны исполнять органы местного управления, поскольку они лучше понимали обстановку в каждом конкретном регионе и могли определить качество и нормы земель при перераспределении[98].

25 мая 1920 г. Управление земледелия и землеустройства представило разработанный пакет нормативных актов, которые получили общее название «Закон о земле»: «Временное положение о земельных учреждениях», «Приказ о земле» и в качестве дополнения к нему «Правила о передаче распоряжением правительства казенных, государственных, земельного банка и частновладельческих земель сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев». Данные акты вступили в силу с момента их официального опубликования[99].

Указанные нормативные акты предполагали закрепление права собственности на землю за ее фактическими засеивателями. Таки образом, законодательно были закреплено право собственности крестьян на захваченные ими в процессе «чёрного передела» земли. Правительство П.Н. Врангеля решило законодательно закрепить уже фактически сложившиеся земельные отношения в целях недопущения новых захватов земли.

«Приказ о земле» гарантировал помещикам права на часть их бывших имений, однако не устанавливал пределы возможных изъятий земли. Предполагалось, что границы земли, сохраняемой на праве собственности за помещиком, будут определять органы местного управления индивидуально. Контроль и надзор за деятельностью органов местного управления осуществляли органы государственного управления, тем самым определяя вертикаль власти.

Если земля была приобретена крестьянами за счёт заёмных банковских средств, то право собственности на ней закреплялось за ними. В законе также содержались изъятия, не дозволяющие отчуждать земли определённых категорий. К таким категориям относились земли, используемые в промышленной деятельности, земли, имеющие высокую культурную и сельскохозяйственную ценность, а также церковные земли и земли, на которых располагались постройки бывших помещиков.

При этом земли, имеющие высокую сельскохозяйственную ценность, передавались в оперативное управление органам местного управления. Территории лесов передавались в управление государственных органов, однако органы местного управления и население располагающейся вблизи территории могли использовать для бытовых нужд лесные ресурсы.

Органы местного управления должны были определить размеры земельных наделов, передаваемых в пользование крестьянам. Право собственности на переданные наделы крестьяне могли получить посредством выкупа. Для этих целей они могли обращаться в Крестьянский банк. После завершения процедур межевания, крестьяне должны были получить правоустанавливающий документ на пользование землей, а после производства полного выкупа земли – документ, удостоверяющий право собственности. В соответствии с рассматриваемым нормативным актом, министр финансов должен был разработать порядок производства выкупных операций[100].

«Правила о восстановлении волостных и уездных земств» упраздняли автономность территорий Крыма и переводили их в юрисдикцию ВСЮР, в рамках которых восстанавливались органы местного управления – волостные и уездные земства, которые переходили под контроль Управления земледелия и землеустройства[101].

«Положение о волостном земстве» регламентировало порядок формирования и функционирования волостных земств. Предполагалось, что земства, являясь по своей сути органами местного управления, должны представлять собой коллегиальный орган управления, состоящий из представителей различных сословий: духовенства, крестьян, помещиков, горожан. Данная норма была прогрессивной для своего времени, содержащей основы демократии[102]. В рамках земств должны были формироваться советы по различным вопросам, в частности для решения аграрных вопросов должен быть создан земельный совет.

Полномочия земельных советов более подробно излагались во «Временном положении о земельных учреждениях»[103]. В первую очередь, они должны были принимать заявления от лиц, желавших получить право собственности на землю, рассматривать основания для передачи земли этому лицу и определять границы передаваемых земельных наделов. Также они должны были вести учёт новых границ земельных участков, выявлять нераспределённые и брошенные земли, а также контролировать производство выкупных операций. Немаловажной функцией земельных советов было рассмотрение споров, возникающих по поводу пользования землей, для чего в состав земельного совета обязательно включался мировой судья. Кроме этого, состав земельных советов формировался из руководителя земской управы и представителя Управления финансов, а также выборного представителя от каждой волости[104].

Функции председателя заседаний земельных советов должен был исполнять представитель Управления земледелия и землеустройства. К тому же решения земельных советов, связанные с установление норм и границ земельных наделов, процессом выкупа земель крестьянами утверждались только после согласования с Управлением земледелия и землеустройства [105]. Если данный орган считал решение земельного совета неприемлемым, то оно отклонялось. Таким образом, несмотря на большой спектр полномочий, о самостоятельности земельных советов как полноценного государственного органа, говорить сложно, поскольку решающее значение имели указания государственного органа – Управления земледелия и землеустройства.

«Временное положение о земельных учреждениях» содержало процедуру формирования волостного совета, которое происходило на основе избрания кандидатов. В выборах в члены совета могли участвовать обозначенные в данном нормативном акте категории граждан, достигшие 25-летнего возраста, в соответствии с определённым для каждой категории количеством[106]. Не допускались к избранию в волостной совет бывшие члены колхозов и совхозов, лица, имевшие судимость за тяжкие преступления, лица, уклоняющиеся от воинской службы и лица, в отношении которых осуществляется уголовное преследование[107].

Члены волостного совета избирались сроком на один год[108]. В рамках волостного совета было возможным формировать специальные комиссии для решения вопросов, требующих знаний и навыков из различных сфер деятельности[109]. Волостные советы в рамках волостных сходов рассматривали и утверждали заявления о волеизъявлении крестьян на обработку определенного земельного надела.

Волостной сход признавался легитимным с момента его сбора, даже если меньше половины участников отсутствовали. Решение принималось большинством голосов[110]. Спектр вопросов, обсуждаемых и решаемых волостным советом, не был обширным. Скорее его роль сводилась к сбору первичной информации по вопросу и ходатайству о его рассмотрении земельным советом.

Дополнением к приказу «О Земле» стали «Правила о передаче распоряжением правительства казенных, государственных, земельного банка и частновладельческих земель сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев». Данный нормативный акт устанавливал нормы владения и порядок производства выкупа крестьянами земель помещиков. Выкупная процедура делилась на две стадии. На первом этапе на основе ходатайства, земельный совет определял нормы и границы выкупаемого надела, а также сумму платежей, которые крестьянин должен был ежегодно уплачивать в Крестьянский банк в течении 25 лет. Допускалось досрочное производство выкупа земли[111]. Без согласования с земельным советом не допускалось совершение сделок с землей[112].

 На втором этапе происходил оформление и выдача исполнившему в полной мере обязательство по выкупу земли крестьянину купчей на землю, которая свидетельствовала его о праве собственности на надел. На период, пока крестьянин производил выкупные платежи, за ним сохранялось право пользования землей[113]. При этом крестьянин должен был уплачивать специальный государственный сбор, получивший название «скопщина». Этот сбор представлял собой пятую часть урожая и подлежал взносу в государственную казну в натуральной форме. В отдельных случаях допускалась замена натуральной формы взноса на денежные выплаты[114]. Размер «скопщины» был приравнен к сумме арендных платежей и в целом был посильным для крестьян[115]. Таким образом, правительство П.Н. Врангеля пыталось установить выполнимые для крестьян условия приобретения земли в собственность.

«Правила о передаче распоряжением правительства казенных, государственных, земельного банка и частновладельческих земель сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев» устанавливали, что просрочка выкупных платежей крестьянами может привести к перераспределению выкупаемой земли[116]. То есть в случае невозможности своевременной выплаты выкупных платежей, крестьянин мог лишиться полностью выделенного ему надела, несмотря на уже произведенные выплаты за эту землю.

Указанный нормативно-правовой акт содержал правовые нормы, которые не распространялись на категории земель, не подлежащие отчуждению в соответствии с «Приказом о земле». На заключение сделок с землями, не подлежащими выкупу крестьянами, не устанавливались ограничения[117].

Рассматриваемый нормативный акт закреплял правовую возможность последующего отчуждения крестьянами выкупленной земли. Однако на такую сделку также требовалось получить согласие земельного совета, который вёл учёт подконтрольного ему земельного фонда. При этом выкупные операции при последующем отчуждении крестьянами земли не предполагались. Однако Приказом № 162 от 3 октября 1920 г. возможность отчуждения земель, выкупленных с помощью выделенных Крестьянским банком средств, была упразднена[118].

Следует отметить, что даже такие условия земплепользования, закреплённые в нормативных актах, разработанных правительством П.Н. Врангеля, были невыполнимы для крестьян, которые в условиях гражданской войны не находили средств для обеспечения своих нужд.

26 июня 1920 г. был издан Приказ № 3367, устанавливающий порядок передачи земли по договору аренды и уточняющий процесс выкупа крестьянами земли, а также выплаты «скопщины». Данный нормативный акт допускал снижение установленного размера «скопщины» в случае, если лицо, у которого земля находилась в пользовании, не осуществлял её полный засев. В этом случае расчет «скопщины» происходил, исходя из фактически засеянной территории[119].

Для регламентации процесса сбора и хранения «скопщины», уплачиваемой в натуральной форме, Управление земледелия и землеустройства 10 июля 1920 г. издало распоряжение, в соответствии с которым функции контроля за уплатой «скопщины» были переданы руководителям уездов либо их заместителям по земельным делам. Для организации хранения «скопщины» данные лица получили полномочия реквизиции частных складов и магазинов[120].

Рассмотренные нормативные акты стали основной аграрной реформы, проводимой правительством П.Н. Врангеля. Для координации и организации её проведения в 1920 г. издавался ряд дополняющих законодательных актов.  В их числе стоит отметить Приказ № 123 от 21 августа, который ограничил права дезертиров на владение земельными наделами. При установлении факта дезертирства, земля, принадлежащая на праве собственности виновному лицу, подлежала перераспределению в рамках заседания земельного совета другим лицам.

Циркуляр Управления землеустройства и земледелия, принятый 1 сентября 1920 г. устанавливал условия перехода права земельной собственности на новое лицо. В частности, вместе с землей передавались и все обязательства, которыми она была обременена[121].

Главнокомандующий Вооружёнными силами Юга России генерал П.Н. Врангель отмечал, что при проведении аграрной реформы важно убедить крестьян в возможности её реализации[122]. Неоднократно в периодической печати он заявлял, что опорой нового государственного устройства должно быть именно крестьянское сословие[123]. Нормативные акты в аграрной сфере, как и другие, не получали всесторонней оценки общественности, поскольку, как ранее отмечалось в настоящем исследовании, утверждались единолично П.Н. Врангелем и сразу же получали статус закона.

В.Д. Илларионов в своих трудах утверждал, что радикальное перераспределение земли, которое было заложено в аграрной реформе правительства П.Н. Врангеля, лишило Вооружённые силы Юга России поддержки со стороны помещиков, которые на южных территориях обладали относительным влиянием. Крестьяне в любом случае рассматривали все земельные реформы через призму советского аграрного законодательства, которое предоставляло им землю бесплатно[124]. К тому же именно на южных территориях земельный вопрос не требовал радикального подхода в связи с развитой инфраструктурой земледелия, а также хуторным и отрубным способами хозяйствования.

Подходы к аграрному реформированию антисоветского правительства П.Н. Врангеля были самыми решительными. Однако отсутствие общественного влияния на разработку и утверждение земельного законодательства не позволило сформировать нормативно-правовую базу, которая бы привлекла на сторону «белого» движения народные массы.

 

§ 4. Особенности аграрной политики «белых правительств» в Северной области России и на территориях казачьих войск

Антисоветское государственное образование, возникшее на северных территориях, возникло посредством вмешательства иностранной интервенции. Последующее формирование органов местного управления Северной области и правовое регулирование всех сфер общественной жизни на захваченной территории, включая и земельный вопрос, происходило также под влиянием интервентов. Этим обусловлен факт того, что политико-правовое устройство данного региона происходило в социально-демократическом русле. Правительство Северной области сформировалось под руководством Н.В. Чайковского, который видел развитие территории в продолжении курса Временного правительства[125].

В Северной области было наиболее важно сохранить военный корпус, в который преимущественно входили крестьяне. В связи с этим, решение земельного вопроса на данной территории было тесно связано с военно-политической обстановкой.

Органами исполнительной власти в Северной области стали комиссариаты, кадровый состав которых, кроме военнослужащих, включал также представителей местного управления. Земельную политику на местах реализовывали земства. Непосредственное регулирование земельной политикой осуществляло Совещание по вопросам земледелия и землепользования, которое выполняло контрольно-надзорную функцию по отношению к деятельности земств в аграрной сфере. При возникновении конфликтов споры разрешала милиция, которая находилась в прямом подчинении комиссаров уездов[126].

Деятельность по разработке нормативных актов и их обсуждению осуществлял своего рода совещательный орган, получивший название Юридический отдел. В структуру Юридического отдела входили прокурор и судьи Архангельского окружного суда, служащие адвокатуры, представители военного руководства. Возглавлял данный совещательно-консультативный орган управляющий отделом юстиции[127].

В рамках юридического отдела была сформирована так называемая Консультация, которая осуществляла функции разработки и редактирования всех законопроектов, которые впоследствии проходили обсуждение в Юридическом отделе. После утверждения нормативные акты подлежали опубликованию в Правительственном Вестнике и Собрании узаконений и распоряжений временного правительства Северной области[128].

13 января 1919 г. было утверждено Постановление правительства Северной области «О расчистках в Архангельской губернии», которое стало первым нормативным актом Северной области в сфере земельных отношений. Данный законодательный акт предполагал передать часть лесных территорий в собственность лиц, которые своими силами произвели их расчистку[129]. Реализация этого закона должна была способствовать обеспечению крестьян земельными наделами без значительного ущемления прав помещиков. Таким образом, Постановление «О расчистках в Архангельской губернии» закрепляло сложившийся после захвата помещичьих земель порядок землепользования.

Вместе с землями помещиков, указанный нормативный акт дозволял передавать в пользование местных крестьянских общин участки государственных лесных земель, на которых приобретатели произвели своими силами расчистку.

Регламентация процесса расчистки лесных территорий, а также обязанность по их справедливому распределению между местными общинами возлагалась на волостные земства, которые разработали механизм передачи земельных наделов по трудовым нормам, не превышающим одиннадцать десятин.

Важное значение в регулировании аграрной сферы имело Постановление «О передаче монастырских, архиерейских и церковно-причтовых земель в ведение Земства»[130], принятое 4 апреля 1919 г. В соответствии с данным нормативным актом, земли, принадлежащие указанным в наименовании акта духовным учреждениям, должны были быть конфискованы и переданы в государственный земельный фонд. Впоследствии из данного фонда предполагался выдел этих земель в целях распределения наделов между малоземельными и безземельными крестьянами.

К моменту «чёрного» передела, произошедшему в 1917 г., духовные учреждения имели излишки земель, которые собственными силами не могли засеивать и обрабатывать. Эти излишки зачастую они передавали в аренду на длительный срок. Постановление «О передаче монастырских, архиерейских и церковно-причтовых земель в ведение Земства» ущемляло права арендаторов церковных земель. В рассматриваемом нормативном акте содержалось указание на выделение земельных наделов их государственного фонда в соответствии с социальными нормами. Однако подушевая норма была значительно ниже арендуемых земель, что лишало арендаторов дохода от использования церковных земель.

Принятое 19 февраля 1919 г. правительством Северной области Постановление «О казенных и бывших удельных оброчных статьях» устанавливало арендную плату за использование земель национального фонда, которая была значительно выше среднегодовой арендной платы. Прерогативу определения размера арендных платежей за использование государственных земель передали органам местного управления[131]. Определение высокой арендной ставки также негативно влияло на права арендаторов государственных земель.

В сфере частного землепользования также прослеживался государственный контроль. Так, учёт и ведение реестра земель под контролем Совещания по вопросам земледелия и землепользования осуществляли земства. Под запретом находилось отчуждение и иное распоряжение правом собственности на землю. Учёт перехода прав на землю производился только в пределах наследования и арендных отношений. 

Меры, предпринимаемые правительством Северной области по национализации и последующему распределению земельного фонда выглядят крайне радикальными по сравнению с мерами, разрабатываемыми в аграрной сфере антисоветскими правительствами в других регионах. Законодательство правительства Северной области не уступало по привилегиям крестьянству советскому декрету «О земле», чем и привлекло дополнительные военные силы.

Правительство Северной области, как и другие регионы признали адмирала А.В. Колчака Верховным правителем, после чего началась унификация законодательства. При этом предполагалось, что до созыва Национального собрания действие нормативных актов, принятых правительством Северной области, продолжится.

Немного иная ситуация складывалась с правовым регулированием землепользования в период гражданской войны в Северо-Западной области России.  Территориально область охватывала Новгородскую, Петроградскую и Псковскую губернии. Во главе антисоветского правительства, контролирующего указанные территории был военный министр генерал Н.Н. Юденич.

Деятельность правительства Н.Н. Юденича опиралась на составленную не без помощи иностранной интервенции Декларацию, которая была издана 3 августа 1919 года.

Декларация провозглашала демократические принципы государственного устройства. Главным государственным и законодательным органом должно было стать, в соответствии с рассматриваемой Декларацией, Национальное собрание[132]. В сфере земельных отношений провозглашалась национализация всех земель и дальнейшее её перераспределение на основе частной собственности всем крестьянам. Предполагалось, что более конкретные механизмы реализации данного декларативного установления будут сформированы в рамках специального закона[133].

В период гражданской войны правительство Н.Н. Юденича не планировало разработку аграрного законодательства, указав, что до созыва Национального собрания будет сохраняться фактически сложившийся после «чёрного» передела порядок землепользования, тем самым провозгласив политику «непредрешения» аграрного вопроса. Для гарантий сохранности текущего состояния землепользования все сделки с землей были запрещены до момента издания специального закона.

18 октября1919 г. было обнародовано Постановление Совета Министров Северо-западной области «О временном пользовании землей»[134], которое не только закрепило положение о «непредрешении» аграрного вопроса, но и фактически законодательно утверждало результаты захвата земель помещиков крестьянами. Так, в соответствии с Постановлением «О временном пользовании землей», крестьянам предоставлялось право пользования захваченными землями помещиков и право на сбор урожая с данных земель. Сложно назвать данные отношения арендными, поскольку сроки и суммы уплаты арендных платежей в Постановлении не указывались, так же как не предусматривалось согласие арендодателя на передачу земли в аренду, однако законодатель видел в сложившемся порядке землепользования признаки арендных отношений. Уступкой дворянству было сохранение за ним прав на территории, занятые постройками их имений и сады, которые были возделаны силами самих владельцев.

К рассматриваемому нормативному акту в этот же день было издано дополнение, согласно которому территории, принадлежащие бывшим советским коллективным сельскохозяйственным образованиям, передавались государству для сельскохозяйственных целей[135].

Возникающие споры по устанавливаемому Постановлением порядку землепользования должны были рассматриваться и разрешаться органами местного управления – земства. В земствах должны были быть сформированы земельные советы, в которых председателем должен выступать военный комендант. Таким образом, функции контроля и надзора за осуществлением органами местного управления своих функций осуществляли военные коменданты.

Следует отметить, что полномочия военных комендантов были ограничены. Так, в частности, они не были полномочны рассматривать самостоятельно земельные споры, а всего лишь надзирать за правомерностью вынесения решений земельными комитетами в составе земств.

Крестьяне получили закрепление временных прав на пользование захваченными землями, однако вместе с этим правом у них возник ряд обязанностей. Так, 17 июня 1919 г. был утверждён Приказ Н.Н. Юденича № 12, который содержал формальные уступки помещикам. Крестьяне, которые в период «чёрного» передела вместе с землей захватили и инвентарь, в соответствии с рассматриваемым приказом, обязаны были его вернуть бывшим владельцам под страхом трибунала[136].

Реализация рассматриваемого нормативного акта была затруднительной, поскольку Приказ не содержал норм, устанавливающих порядок возврата инвентаря и лиц, которые должны были контролировать его исполнение. После того, как стало ясной невозможность правомерного исполнения Приказа, военные коменданты стали самостоятельно организовывать процесс передачи инвентаря бывшим владельцам, что затрудняло не только возврат оборудования, но и проведение сельскохозяйственных работ[137].

Лесные территории, находящиеся в частной собственности бывшие помещики не могли использовать в сельскохозяйственных целях. Чтобы не допустить вырубки лесов и последующей их перепродажи правительство Н.Н. Юденича разработало «Положение об управлении лесами», утверждённое 28 июля 1919 г. Данное положение устанавливало изъятие из владений помещиков лесных территорий. Управление данными территориями передавалось государству до момента издания специального закона, который бы эту норму отменял[138].

В связи с внутренними противоречиями антисоветского правительства Н.Н. Юденича, в отдельных регионах появлялись структуры, которые пытались взять на себя функции законодательных и исполнительных органов. Так, в Псковской губернии была произведена попытка свержения военной комендатуры и установления гражданской власти. Были восстановлены городские думы и земские управы и созван Общественный гражданский совет, представлявший собой совещательный орган, формируемый из представителей военной, общественной и политической власти.

Общественным гражданским советом 20 мая 1919 г. было утверждено Постановление, в котором содержались положения о национализации казенного и частного имущества и запрете на осуществление сделок с имуществом до принятия специального закона, а также о сохранении фактически сложившегося порядка землепользования. В целом рассматриваемый нормативный акт дублировал нормы Декларации и Постановления «О временном пользовании землей», но также данное Постановление запрещало передачу бывшим владельцам инвентаря и скота, захваченного крестьянами[139]. При принуждении к передаче инвентаря крестьяне получили право подачи жалобы в органы местного управления. На уровне сел восстанавливались должности сельских старост.

Постановление Общественного гражданского совета от 20 мая 1919 г. регламентировало деятельность мировых судов, действовавших на местном уровне. К их подсудности были отнесены все споры, связанные с землепользованием.  Данным нормативно-правовым актом восстанавливалась также деятельность мировых судов, в которые передавались «все исковые дела» по возникавшим земельным спорам. Крестьяне, которые произвели захват земель помещиков, должны были уплачивать государственный сбор за использование земли, а также на них возлагалось налоговое бремя за захваченные наделы[140].

В условиях гражданской войны был невозможен приоритет гражданских органов управления над военными, в связи с чем рассматриваемый нормативный акт не получил реализации на практике. Военные коменданты с использованием мер государственного принуждения заставляли крестьян исполнять Приказ № 12 от 17 июня 1919 г.

Антисоветское правительство Северно-Западной области было схожим по управлению с правительством Северной области. В данных территориях главенствующей была признана военная власть, ключевые посты занимали военные министры, а контроль за исполнением принимаемых нормативных актов осуществляли военные коменданты и комиссары. Также схожим было то, что на формирование правительств в данных областях большое влияние оказала иностранная интервенция, в связи с чем решение земельного вопроса было отложено до окончания периода гражданской войны, а до его окончания продолжали преимущественно действовать законы Временного правительства.

Антисоветские правительства Северной и Северо-западной областей стремились не допустить дальнейшего развития процесса захвата земель, в связи с чем, установили запрет на сделки с землёй. Внутренние противоречия внутри антисоветских правительств на данных территориях и проводимая ими политика не могли сформировать доверие к ним среди большинства крестьян.

Иное и более специфичное регулирование земельных отношений происходило на территории казачьих территорий. После Февральской революции 1917 г. казачьи территории стали приобретать автономный статус. Изначально казачье землевладение строилось на получение земель за службу. Большинство земельных владений принадлежали служившим казакам на праве собственности. В целях управления этими землями казаки формировали административные единицы – станицы, где управление правом пользования и владения осуществляли коллективно. К моменту начала гражданской войны было сформировано 13 казачьих территорий, которые включали почти 5 миллионов человек.

Земельная собственность для казаков была важна тем, что, во-многом, определяла их социальный статус. Обладая земельным наделом, казаки освобождались от налоговых обременений, могли самостоятельно распоряжаться землей, получали право вести торговые отношения с соседними территориями.

Предоставляемый казакам надел не был одинаковым по размерам, в среднем границы земельной собственности на человека не превышали двенадцати десятин, что было в несколько раз выше среднего надела крестьянина вне казачьих территорий.

Среди казаков практически не было мелкого крестьянства, а часть безземельного казачества не превышала четверти от всего казачьего сословия. Казаки зачастую передавали излишки земель в аренду крестьянам[141].

При этом население казачества стремительно увеличивалось, и к началу гражданской войны назрела проблема нехватки земель. В революционных событиях казачество усматривало возможность увеличения своих земельных наделов за счёт перераспределения церковных земель и земель соседних территорий.

Советское земельное законодательство не вызывало восторга у казачества, поскольку, в соответствии с Основным законом о социализации от 27 января 1918 г., излишки земель казачества должны были быть переданы в коллективные организации крестьян соседних территорий[142]. Л.И. Футорянский отмечает, что казаки активно сопротивлялись внедрению законов советского государства, в первую очередь, из-за земельных интересов[143].

На всех казачьих территориях сложились примерно равные условия землепользования. Однако в связи с различными климатическими условиями и качеством земельных угодий, на территориях Среднего Поволжья и Юга России формировались различные подходы к аграрному реформированию.

Вместе с реформированием земельных отношений казаки пытались получить как можно больше государственной автономии. Но на территориях казачьих и прилегающих к ним территорий проживало крестьянство, которое не было заинтересовано в сословном и земельном неравенстве с соседями.

Земельные отношения до периода гражданской войны в казачьих поселениях Оренбургской области регулировались «Законами о поземельном устройстве казачьих станиц», принятыми 21 апреля [144]. 1869 г. В данном нормативном акте казачьим территориям присваивался статус государственных земель, передаваемых в собственность казачьим войскам за службу. Передаваемые земли казаки не могли отчуждать другим лицам. Управление земельными наделами осуществлялось на принципах коллективизма, в связи с чем индивидуальной собственности казаков не предполагалось, а земельные наделы принадлежали казачьей общине в целом. Казаки получали лишь право пользования землёй, право владения принадлежало общине, а право распоряжения – государству

В соответствии с рядом Постановлений Временного правительства, казачьи территории должны были получить автономность исполнительной власти, однако начало гражданской войны остановило этот процесс. После установления на территории Оренбургской области власти советского государства и принятия Декрета «О земле» казаки должны были получить земельные наделы, не превышающие социальных норм. Казачество активно поддержало свержение советской власти и после установления в Поволжье власти Комуча утвердило свою исполнительную власть в виде войскового правительства, которое возглавил атаман А.И. Дутовым.

Атаман заключил соглашение с Комучем об автономии казачьих территорий в вопросах, подконтрольных органам местного управления. При этом оренбургское казачество признало приоритет власти Комуча в общегосударственных вопросах.

В соответствии с Приказом Комуча № 83 от 6 июля 1918 г. «О земельном вопросе», вопросы землепользования и землеустройства казачьих территорий должны были решаться казачьими общинами самостоятельно[145]. Для реализации данного Приказа под руководством А.И. Дутова был сформирован местный комитет членов Учредительного собрания, основным вектором деятельности которого было восстановление законов Временного правительства. Высшим органом управления признавался Войсковой круг, который на основании Постановления от 26 апреля 1917 г. получал статус органа народного представительства. В качестве органов местного управления были сформированы войсковая и окружные земельные комиссии[146], которые должны были вести учёт земельных наделов на подконтрольной территории, решать возникающие в сфере землепользования споры, а также осуществлять надзор за распределением земельного фонда.

Казачество продолжало участвовать в военных действиях, в связи с чем не сельскохозяйственные работы на своих землях могли осуществлять только не участвующие в них казаки. Для снятия социального напряжения в этом вопросе войсковое правительство предложило выдавать дополнительные земельные наделы военнослужащим. 9 августа 1918 г. было утверждено Постановление по земельному вопросу, устанавливающее порядок раздела казачьих земельных наделов на общинные и станичные[147]. Причем данный нормативный акт вступал в силу с момента опубликования, и уже засеянные земли подлежали передаче новым владельцам без права на снятие урожая. Лицо, приобретающее земельный надел на основании данного законодательного акта, должно было предоставить возможность лицу, произведшему его засев право снять урожай либо выплатить ему денежную сумму. Размер денежной выплаты формировался исходя из суммы арендных платежей, рассчитываемой из размера передаваемого земельного надела, а также суммы за обработку земли.

Все земли, располагавшиеся на территории Оренбургского казачьего войска признавались собственностью войска и подлежали перераспределению между населением в соответствии с подушевыми нормами, а излишки земель должны быть переданы в войсковой фонд. Войсковой фонд получал право выдавать земельные наделы из числа излишек на условиях аренды[148].

Постановления правительства А.И. Дутова были направлены на обеспечение земельными наделами безземельных и малоземельных крестьян. Исследователи отмечают возросшее социальное напряжение после принятия нормы о перераспределении земель на основе подушевой нормы, что означало ущемление прав обеспеченных казаков[149].

Комуч дал правительству А.И. Дутову широкие полномочия по определению статуса земель, входящих в подконтрольные ему территории. Если бы казачье правительство приняло решение наделить правом частной собственности землевладельцев, то вряд ли бы в условиях гражданской войны это решение кто-то смог бы отменить. Однако правительство А.И. Дутова действовало в рамках законов Временного правительства и не расширяло свои полномочия по определению статуса земель, приняв позицию Комуча, отложившего решение аграрного вопроса до окончания периода гражданской войны и созыва Национального собрания.

В сентябре 1918 г. стало понятно, что гражданская война не окончится в краткие сроки. Однако среди населения всё больше нарастала социальная напряжённость из-за неопределенности статуса земельных наделов. Созванный Войсковой круг принял решение разработать земельное законодательство, распространяющееся на территорию оренбургского войска[150].

Примирить станичников и крестьян можно было посредством внутривойсковой национализации церковных земель и перераспределению их между безземельными казаками. Те земли, которые принадлежали на праве пользования крестьянам, не должны были национализироваться.

Войсковая земельная комиссия разработала законопроект, который предполагал возможность мелким хозяйствам отделиться от казачьих территорий в отдельное хуторное хозяйство. Сформированный за счёт церковных и частных земель внутривойсковой земельный фонд должен был перейти в коллективное управление общины. Иностранные лица и лица, которые не получали землю за службу, не должны были участвовать в ведение общего землепользования[151].

Постановлением от 29 сентября 1918 г. Войсковой круг объявил национализацию церковных и частных земель в границах оренбургского войска. За военнослужащими закреплялись земельные наделы на основе подушевой нормы. Установленным рассматриваемым нормативным актом нормы должны были действовать до созыва Национального собрания[152].

Постановление закрепляло положение о том, что после национализациии земля передаётся в национальный фонд на основе права владения и пользования. Совершение каких-либо сделок с землей на этот период было приостановлено. После национализации церковных земель священнослужителям выделялись паи, равные земельным наделам казаков[153]. Учителям, врачам и другим специалистам, осуществлявшим трудовую деятельность на территории казачьего войска, земельные наделы должны были предоставляться на условиях аренды с условием их перехода в казачье сословие с согласия органов местного управления. Если указанные лица не планировали продолжать жить на территории казачьих войск после окончания службы, они лишались права пользования земельными наделами. Все эти меры ухудшали условия землепользования для неказачьего населения.

В большей степени ограничивались права лиц, которые сотрудничали или поддерживали советскую власть – они подлежали выселению за пределы территорий казачьего войска на основании решений органов местного управления. К тому же такие лица теряли права на своё имущество и урожай.

Постановление не содержало прямых механизмов реализации закрепленных в нём норм. Чтобы произвести национализацию и последующее перераспределение земельных наделов требовалось произвести процедуру межевания, выявления нуждающихся лиц, расчёт наделов на каждого претендующего на землю субъекта. Условия гражданской войны не позволяли в краткие сроки осуществить эти процессы.

Рассматриваемый нормативный акт не определял статус лиц, которые обрабатывали излишки земель казаков на правах аренды[154], а также лиц, проживающих на территории казачьего войска, но не проходивших военную службу. Неопределённость в отношении будущего владения и пользования землёй вызывала социальную напряжённость между казаками, арендаторами и лицами, проживающими на территориях казачества. Землевладельцы не желали отчуждать в национальный фонд свои земли и не стремились к уменьшению своих наделов.

После объявления А.В. Колчака Верховным правителем территории оренбургского казачества перестали обладать самостоятельной исполнительной и законодательной властью, и началась интеграция законодательства Войскового круга и правительства А.В. Колчака.

Нереализованность нормативных актов оренбургского казачества связано с тем, что в условиях гражданской войны было сложно провести всю организационную работу для проведения аграрного реформирования. Для создания условий реализации земельного законодательства правительство А.И. Дутова приняло практические шаги в виде восстановления органов земельного управления Временного правительства. В рамках правительства были сформированы лесной, межевой отделы, а также окружные земельные комиссии.

Правительство А.И. Дутова предоставило чиновникам, которые участвовали в разработке земельного законодательства, значительные привелегии, в частности, временное освобождение от военной службы и дополнительное денежное довольствие[155].

В казачьих войсках на других территориях России вопросы землеустройства решались иным образом. На территории Сибири были национализированы все земли, которые находились на территории казачьего войскового круга. Причём бывшим владельцам не предназначалась компенсация или выкупные платежи. Эти действия производились на основе принятого Вторым войсковым кругом в сентябре 1917 г. «Постановления о передаче частновладельческих земель в общинную собственность войска» Однако в апреле 1918 г. казачий войсковой круг произвёл межевание земель на основе советского Декрета «О земле» и перераспределил земли на основе социальных норм. Такой же порядок землевладения среди казачьего населения был определен на территории Урала.

На южных территориях аграрное законодательство казачьих войсковых кругов не было таким радикальным, как на территории Сибири. Это обусловлено преобладанием на данных территориях дворянского земледелия, в связи с чем, перераспределение земель было возможным за счёт излишек земель помещиков.

16 мая 1918 г. на территории Донской области было сформировано антисоветское правительство, получившее название «Всевеликое войско Донское» под руководством атамана П.Н. Краснова, которое довольно быстро разработало комплекс основных законов, фактически представлявший собой конституционные положения. Также Всевеликое войско Донское созвало совещательный орган – Большой войсковой круг – для разработки законопроектов и их обсуждения. В начале осени 1918 г. уже были разработаны и утверждено Положение «О частновладельческих землях» [156].

В этот же период на территории Кубани было образовано антисоветское правительство, которое также созвало парламентский орган под названием Кубанская краевая рада, разработавшая и утвердившая  7 декабря 1918 г. «Основные положения земельной реформы в Кубанском крае»[157]. Положения нормативных актов, регламентирующих землевладение на территориях Донской области и Кубани были схожи по смыслу и содержанию.

В соответствии с рассматриваемыми нормативными актами, полностью должны была быть упразднено право частной собственности на землю и природные богатства. Земельный фонд и иные природные ресурсы передавались в создаваемые земельные фонды без выплаты компенсации прежним владельцам кроме тех, у кого не было иных средств к существованию. Лицам, которые не имели дохода и в силу болезни или возраста не могли обеспечить себя самостоятельно, полагалась выплата специальных пособий до момента, когда они переставали нуждаться в выплатах.

Исключение из всеобщей национализации земель составляли наделы, выкупленные с помощью средств Крестьянского банка. Также оставались в собственности предприятий земли, которые использовались в промышленных целях.

Впоследствии из земельного фонда земли должны были быть перераспределены на основе установленных социальных норм между лицами, постоянно проживающими на территории Донской области и Кубани.

Право собственности на землю принадлежало казачьему войску, а казаки и крестьяне получали наделы на основе права пользования и владения. Осуществлять какие-либо сделки с приобретаемой на таких условиях землей казаки не могли.

Современники отмечали, что данные нормативные установления «отвечали принципу общинной справедливости» в связи с тем, что позволяли обеспечить земельными наделами всех нуждающихся. Особенно это было актуальным для лиц, которые не имели земельных наделов до принятия данных законодательных актов. Современники отмечали также, что дворянское и офицерское население имело большие земельные наделы, при этом значительная их часть не обрабатывалась владельцами, в связи с чем перераспределение земель было выгодным малоземельным и безземельным крестьянам, которые на основании рассматриваемых нормативных актов были уравнены в правах с казаками[158].

Земельные наделы распределялись только между теми, кто активно поддерживал антисоветское правительство и участвовал в борьбе против советского государства. Даже лица, не проживающие на территориях Донской области и Кубани, но присоединившиеся к борьбе против советского государства, могли претендовать на получение земельного надела. Лица, замеченные в поддержке советского государства, выдворялись за пределы Донской области и лишались земельных наделов[159].

В 1919 г. донское и кубанское правительства представили проекты аграрной реформы в рамках «Земельного закона Всевеликого войска Донского» и «Закона о земле в Кубанском крае» [160]. Данные нормативные акты закрепляли рассмотренное выше устройство землепользования на рассматриваемых территориях. О практической реализации данных законодательных актов не осталось документальных свидетельств. Возможно, это связано с тем, что в 1920 г. власть на данных территориях перешла к советскому государству, которое стало проводить политику «расказачивания».

Казачество, по сравнению с крестьянами других территорий России, не нуждалось в наделении землёй. Приоритетной задачей казачества являлось сохранение земель. В связи с этим уравнение в земельных правах с крестьянами на основе аграрного реформирования казачьих территорий привело бы к недовольству казачества, что и стало основной причиной невыполнимости разработанного казачьими антисоветскими правительствами земельного законодательства.

 

Глава 2. Социальная политика антисоветских государственных образований в годы гражданской войны в России

Социальная политика антисоветских государственных образований представляет собой малоизученную тему. Долгие годы все исследования «белого» движения в годы гражданской войны сводились исключительно к политическим и военным вопросам. В то время как изучение социальных аспектов устройства антисоветских государственных образований способствует наиболее лучшему пониманию процессов, способствующих победе советской власти в гражданской войне.

Стоит отдельно отметить, что внутри антисоветского движения существовали различные, а порой и автономные, образования, имеющие собственные взгляды на развитие государственности и экономики. В данном исследовании мы остановимся на исследовании социальной политики правительств, легитимно возглавляющих основные регионы, где установилась антисоветская власть в период гражданской войны.

Основной задачей в период гражданской войны как для советской власти, так и для антибольшевистских правительств являлось построение эффективной системы государственного управления. Социальная политика занимала в этой системе одной из приоритетных направлений, поскольку определяла степень лояльности населения к тому или иному правительству. Социальная политика в период гражданской войны строилась в военных условиях, что существенно влияло на возможности и принципы экономической поддержки населения подведомственных территорий.

Военные поражения «белой» армии не являются абсолютной причиной для потери власти над территориями, которые были подвластны антисоветским правительствам, социально-экономические причины послужили более сильной отправной точкой для начала разрушения данных образований «изнутри». Исследование социально-экономических проблем покажет пробелы в государственной политике антибольшевистских образований, послуживших их поражению.

Негативный опыт ведения социально-экономической политики может послужить стимулом для реформирования указанной сферы в современной России для недопущения повторения ошибок прошлого и улучшения качества жизни населения страны в настоящем времени.

2.1. Проблемы социально-экономической политики Комитета членов Учредительного Собрания на территории Поволжья в годы гражданской войны

Первые антисоветские государственные образования на территории Поволжья и Урала возникли в 1918 г. К тому моменту еще не успели завершиться революционные процессы, в связи с чем, вопросы социально-экономической политики в регионе стояли особенно остро.

 На большей части России происходили преобразования, в частности социализация земельных владений и промышленных предприятий, переход вывших помещичьих территорий и имущества в распоряжение коллективам крестьян, исходя из качества и категорий земель, а также сложившихся на определённой территории условий землепользования и правового статуса имущества.

Основную социальную роль выполняло среднее крестьянство, которое успело получить ресурсы в процессе кардинального отчуждения земли в пользу крестьянства в 1917 г. Однако данный социальный класс не принял вводимые советским государством политику обеспечения заготовок продовольствия за счёт обложения крестьян налогом в виде зерновых и других продуктов, называемую продразвёрсткой. Эти процессы вызвали усиление социального конфликта и укрепление антисоветских государственных образований в наименее благополучных в части сельского хозяйства регионов, среди которых Среднее Поволжье занимало одно из первых мест.

К началу лета 1918 г. фактически был завершён процесс формирования антисоветской системы государственного и муниципального управления на территории Поволжья. Главным коллегиальным органом государственного управления антисоветского правительства стало Общее собрание Комитета членов Учредительного Собрания (Комуча). Кроме этого в аппарат управления вошли министерства, профильные комитеты и ведомства, а также  органы местного самоуправления. 8 июня 1918 г. был издан Приказ № 1 «О принятии власти Комитетом членов Всероссийского Учредительного Собрания». Данный приказ юридически закреплял правовой статус Комуча как основного органа, уполномоченного принимать решения от имени государства. Кроме этого указанный нормативный акт восстанавливал деятельность некоторых упразднённых советской властью органов местного самоуправления, в частности городских дум и земств[161].

При формировании социально-экономической политики члены Комитета должны были учитывать реальные изменения, произошедшие в указанной сфере в регионе[162]. Стоит отметить, что самым сложным вопросом всей гражданской войны был вопрос распределения права собственности и владения землей. Этот вопрос Комитет членов Учредительного Собрания так и не смог разрешить, ограничившись изданием Приказа № 51 от 25 июня 1918 г. о восстановлении земельных комитетов, которые должны были разработать нормативно-правовую базу по использованию земельных и имущественных ресурсов бывших помещиков.

Комуч изначально объявил социальную политику как основу своей политической деятельности. В июле 1918 г. обсуждался вопрос о создании специализированного органа, который бы занимался социальной деятельностью, в частности вопросами социальной защиты рабочих и лиц, нуждающихся в обеспечении[163], однако фактической реализации данных планов не произошло. Социально-экономическая политика Комуча представляется двойственной и непоследовательной. Так, конфискация поместий у бывших помещиков не была доведена до конца, как и земля не была передана новым собственникам – крестьянам, хотя представители власти Комуча и утверждали, что «земля безвозвратно перешла в народное достояние, ее купля-продажа, а также залоги запрещаются и считаются недействительными»[164]. Более того, приказ № 124 от 22 июля 1918 г. сохранил «крупных посевщиков и частных экономий»[165] и закрепил их владельческие права.

Правительство Комуча оказывало правовую и административную поддержку в первую очередь землевладельцам-спекулянтам, которые продавали земельные ресурсы и урожай, при этом оставляя крестьян и без урожая, и без заработка.

Более сложная процедура предусматривалась для денационализации фабрично-заводских предприятий. 8  июля 1918  г. для оперативного решения данного вопроса была создана комиссия из  бывших владельцев и представителей  фабрично-заводских комитетов[166]. 18 августа 1918 г. было принято Положение о порядке урегулирования возможных материальных претензий бывших собственников и новых владельцев фабрик и заводов, в котором Комуч оставил за собой право определения порядка перехода прав на промышленные предприятия посредством купли-продажи. Для этого предусматривались такие процедуры как специальная оценка предприятий и пересмотр локальных нормативных актов, регулирующих условия труда[167].

Процессом регулирования указанных процедур и контролем за деятельностью промышленных предприятий руководил Губернский совет народного хозяйства. Предполагалось, что руководство процессом денационализации предприятий совещательным органом местного самоуправления позволит всесторонне учесть интересы и  государства, и рабочих[168].

Возврат предприятий бывшим собственникам и определение трудового распорядка стало одной из самых масштабных проблем социально-экономической сферы. Это обусловлено тем, что бывшие владельцы, получая вновь право распоряжения на своих предприятиях, пытались всячески ухудшить условия работы тех лиц, которые способствовали свержению прежнего режима. Вскоре Ведомство труда вынуждено было разрабатывать антикризисные меры, включая сокращение убыточных производств и ужесточение режима труда. Для поиска оптимальных решений по восстановлению трудового режима было созвано общее собрание служащих правительственных и  общественных учреждений  г.  Самары, по итогам которого был принят ряд мер, закрепленных в Приказе Комуча № 136 от 1 июля 1918 г.: за все забастовочные дни работники и уволенные лица получали полные оклады, а уволенные лица подлежали восстановлению в должности[169]. При этом правительство допускало сокращение работников при надлежащем обосновании этой меры, например, отсутствие сырья для продолжения осуществления производственных процессов, хотя многие владельцы промышленных предприятий не имели возможности сохранить всех работников, равно как и выплатить причитающиеся им по увольнению выплаты[170]. Все трудовые споры подлежали рассмотрению в Ведомстве труда.

25 июня 1918 г. был утверждён Приказ Комуча № 49 об организации городской кассы страхования от безработицы[171]. В состав данного органа вошли представители профсоюзных организаций, предприниматели и представители отдела труда. Указанные члены кассы страхования от безработицы должны были производить периодические взносы, которые в совокупности составили 13,5% от заработка работающих. Собранные средства надлежало распределять между лицами, зарегистрированными в качестве безработных. Сумма выплаты безработным составляла величину прожиточного минимума. 26 июля 1918 г. был издан Приказ Комуча № 130 об учреждении аналогичных касс в других городах[172]. Отдел труда Комуча сформировал устав кассы страхования от безработицы, в котором было закреплено, что социальные выплаты смогут получать безработные лица, которые заняты на общественных работах[173]. Данная мера была направлена на исключение неучтённой занятости и пресечение злоупотребления правом получением социальной выплаты по безработице.

22 августа 1918 г. Президиум Самарского совета профсоюзов утвердил единые трудовые ставки, которые были существенно выше возможностей работодателей[174]. Это объясняется тем, что профсоюзы исчисляли размер ставки, исходя из размера прожиточного минимума, в то время как работодатели могли производить выплаты, исходя из себестоимости производимой продукции.

В рамках социально-экономической политики Комуч значительное внимание уделял разработке трудового законодательства, однако большинство из предложенных мер были нерабочими в условиях гражданской войны и экономического кризиса. Существенные трудовые гарантии были предоставлены лицам, которые были призваны на военную службу. За ними, на основании Приказа Комуча № 163, на весь период до возвращения из армии сохранялась должность, на которую в их отсутствие можно было принимать лишь временных работников[175]. Схожие нормативно-правовые акты с аналогичными гарантиями были впоследствии приняты Западно-Сибирского комиссариатом и Временным Сибирским правительством[176].

Продолжали свою деятельность больничные кассы, в которые работодатели отчисляли от 4% (по законам Временного правительства) до 10% (по законам советского государства) от заработка. Не все работодатели своевременно исполняли данное обязательство, многие пользовались военным положением и не производили отчисления[177]. Постановлением Комуча был установлен размер в 8% для отчисления в больничные кассы[178]. Кроме указанного постановления каких-либо нормативно-правовых актов Комуча, регулирующих вопросы социального страхования обнаружить не удалось.

В сентябре 1918 г. в Самаре состоялся съезд больничных касс и касс безработных «территории Учредительного собрания». В рамках данного съезда было принято решение сформировать законодательство в сфере социального страхования, взяв за основу советское законодательство[179]. И.М. Майский, возглавлявший Министерство труда, также сообщал о подготовке реформирования сферы социального страхования рабочих[180]. Стоит отметить, что к сентябрю 1918 г. Министерство труда действительно утвердило проекты постановлений о создании Страхового совета, в котором равное количество квот распределялось между представителями рабочих и работодателей, а также о формировании единой больничной кассы г. Самары, однако юридической силы данные проекты не получили[181]. Положительным моментом стало обнародование данных проектов нормативных актов, после чего в декабре 1918 г. съезд профессиональных союзов рабочих и служащих горнозаводских предприятий Урала взял за основу при формировании локальных актов по социальному страхованию устав больничной кассы, утвержденный Комучем[182].

В сентябре 1918 г. был утверждён нормативно-правовой акт, устанавливающий тарифные ставки рабочих. Этому процессу предшествовало довольно широкое обсуждение регулирования тарифов и размеров заработных плат, предпринимались попытки сбора предложений от различных промышленных предприятий[183]. В результате Министерство труда закрепило требование к промышленным предприятиям придерживаться тарифов, действовавших до 15 мая 1918 г., однако в соответствии с рекомендацией Министерства необходимо было осуществить индексацию заработных плат на 25% в связи с инфляцией[184].

Обозначенные ставки даже с учётом индексации зарплат уравняли всех рабочих, что вызывало недовольство, поскольку объёмы работ на производствах рабочие осуществляли разные. В результате стали возникать протестные движения, которые привели к тому, что заработная плата стала начисляться по сдельным тарифам[185].

Правовое регулирование социальных и трудовых отношений является краеугольным камнем в период любых революционных событий и служит основой для привлечения сторонников среди рабочего населения. Возможность объединения в профессиональные союзы, активность и возможность взаимодействия указывают на значимость рабочих масс в формировании политического строя.

Вопросы социального и пенсионного обеспечения для населения были одними из приоритетных. Советская власть в 1918 г. не имела возможности своевременно выплачивать пенсии и социальные пособия, в связи с чем сформировался государственный долг перед населением, военнослужащими и чиновниками[186]. После установления на территории Поволжья власти Комуча 23 июля 1918 г. был утверждён нормативный акт, который прекращал юридическое действие всех социальных органов и передал эти функции органам местного самоуправления[187].

26 июля 1918 г. Комуч сформировал межведомственную комиссию из числа представителей финансовых органов и органов социального обеспечения, которая должна была разработать нормативную базу по социальному обеспечению лиц, пострадавших от военных действий советского государства[188]. Результат работы комиссия представить не успела.

В советском государстве регулированием трудовых вопросов занимались коллективные органы управления, объединяющие представителей рабочего класса, называемые, в зависимости от организационно-правовой формы и вида деятельности предприятия заводскими, фабричными и т.д. комитетами. В отдельных регионах, например в Поволжье, данные объединения получили названия Советов рабочих депутатов.

Для установления относительного порядка на территории Поволжья Приказом Комуча № 4 от 18.07.1918 г. устанавливался запрет на упразднение полномочий действовавшего на тот момент Самарского совета рабочих депутатов[189]. Указанный совет должен был осуществлять представительские функции рабочего класса по ряду социально значимых вопросов: трудовой дисциплины, размеров и тарифов заработной платы, участие в общественно-политических проектах. Однако, по словам современников, сразу же после сохранения функций Самарского совета рабочих депутатов произошел ряд арестов лидеров профсоюзных движений, которые прямо или косвенно были связаны с деятельностью большевиков[190].

Основным противоречием в деятельности профсоюзных организаций различных сфер промышленности было то, что Комуч, в целях сохранения вертикали власти, предписывал назначение единого руководителя объединения рабочих, а рабочие практически всех отраслей были категорически против смещения коллегиального органа[191]. В итоге этой борьбы победил рабочий класс и коллегиальное управление профсоюзных организаций было сохранено. Однако Комуч, желая всё же выполнить директивы по сохранению единовластия, издал циркуляр от 5 августа 1918 г. о восстановлении фабрично-заводских комитетов[192]. Результатом этого стало противодействие двух органов управления с дублирующими функциями, которые не могли распределить между собой подведомственность трудовых вопросов, что привело к высокому уровню нигилизма со стороны рабочих и к деятельности Самарского совета рабочих депутатов, и к управлению фабрично-заводских комитетов.

Однако стоит отметить, что в отдельных районах Поволжья профсоюзные организации стали органами, формирующими руководство предприятий. Так, например, локальные акты оружейного и сталелитейного завода в Ижевске предписывали обязательность вхождения в заводоуправление представителя активиста из числа рабочих[193].

На территории Урала до установления власти Комуча вопросы трудовых прав были отнесены к компетенции Временного областного правительства Урала, которое на законодательном уровне в регионе закрепило все положения Временного правительства[194]. При этом значительную роль в регулировании трудовых отношений играли рабочие комитеты и профсоюзы. Стоит отметить, что регулирование трудовых прав данными организациями осуществлялось основательно: в частности на местном уровне законодательно закреплялся порядок приема и увольнения работников, порядок расчета заработной платы, порядок определения тарифов и ставок рабочих, порядок разрешения трудовых споров. Эти установления реализовывались под контролем Комитета народной власти[195].

После установления на территории Урала власти Комуча было принято «Положение о третейском суде», в рамках которого предполагалось разрешение и трудовых споров. При этом Комуч категорически запретил рабочим организацию стачек и забастовок, тем самым, хоть и установив работникам формально возможность обращаться в третейский суд, однако полностью лишив их права на самозащиту[196].

На территории Урала профессиональные объединения также уверенно отстаивали свои права, как и на территории Поволжья, создавали комитеты, которые в рамках предприятия следили за соблюдением режима труда, а также за соблюдением санитарных норм и правил[197], тем самым контролируя гарантии прав работников.

Условия гражданской войны заставляли значительную часть населения переселяться в безопасное место, в котором не ведутся военные столкновения. Основная масса населения переселялась на восточные территории. Советская власть поощряла миграционные процессы, в то время как антибольшевистские правительства в связи с ограниченностью финансовых ресурсов не могло способствовать процессу переселения и адаптации населения на новом месте[198].

Отдельные категории лиц вынуждены были переселяться принудительно. Например, служащие государственных ведомств переезжали на новое место вместе с ведомством. Данный процесс носил название эвакуация. При эвакуации органов советской власти служащие продолжали свою трудовую деятельность в прежней должности на новом месте. При эвакуации антисоветских органов управления в большинстве случаев выплачивалась единовременная компенсация. Для служащих Министерства просвещения сохранялась заработная плата на текущий учебный год, но трудоустройство на новом месте таким лицам не предоставлялось. Это связано было, скорее всего, с внутренним сопротивлением на местах, с которым на восточной части России зачастую сталкивались антисоветские государственные образования.

Контроль и учёт процесса переселения и выплаты социальных пособий беженцам Комуч возложил на земства, посчитав, что на местах данные вопросы будут решаться оперативнее и будет исключено нецелевое использование направляемых социальных пособий[199]. Органы местного самоуправления получили право учёта и ведения специального реестра беженцев и переселенцев, а также непосредственной выплаты социальных пособий получателям[200].

В середине 1918 г. Временное сибирское правительство издало распоряжение, запрещавшее принимать на подведомственной территории беженцев в связи с нехваткой экономических ресурсов на их содержание. В распоряжении указывались конкретные меры для пресечения миграционного процесса. В частности, беженцев запрещено было ставить на регистрационный учёт по месту их переселения, упразднялись льготные перевозки беженцев железнодорожным транспортом[201].

Летом 1918 г. было определено, что прямые выплаты беженцам будут прекращены взамен их устройству на обязательные работы. Обязательные работы беженцы должны были отрабатывать на сельскохозяйственных работах и получать заработную плату за выполняемые функции. Эта законодательная инициатива исходила от Самарской губернской земской управы[202].

31 июля 1918 г. Комуч утвердил нормативный акт, в соответствии с которым были упразднены комитеты по вопросам переселения, способствовавшие регистрации по месту прибытия переселенцев и социальной поддержке на новом месте. Функции по выплате социальных пособий беженцам были переданы земствам, а поскольку регистрация по месту прибытия переселенцев была запрещена, то этот функционал органам местного самоуправления не перешёл.  Следует отметить, что выплата социальных пособий была предусмотрена исключительно лицам, имеющим увечья, остальные категории беженцев никакой материальной поддержки не получали[203].

Принятие рассмотренного нормативно-правового акты вызвало общественное недовольство, усугубившееся последовавшими военными поражениями. При этом на восточных территориях начался процесс массового выселения беженцев. Для устранения указанных проблем Комуч вынужден был издать распоряжение 21 сентября 1918 г., в котором пойти на уступки и сохранить за беженцами право на получение социальных пособий по факту переселения. Кроме этого указанным распоряжением был создан Комитет помощи беженцам, в составе которого были как представители органов местного самоуправления, так и представители общественных и благотворительных организаций[204].

Многие благотворительные организации, несмотря на их законодательное упразднение в послереволюционный период, продолжали добровольно исполнять свои прежние функции. Денежные средства, которые поступали в их фонды в качестве пожертвований распределялись между нуждающимися, в том числе беженцами.

Комуч активно разрабатывал нормативно-правовые акты, регулирующие социальную политику. Однако условия военного времени не позволяли разработать качественные законопроекты. Те законы, которые были приняты, в основном, были направлены на решение текущих вопросов, например, по учёту беженцев и их привлечению к сельскохозяйственным работам. Данное законодательное установление решало сразу несколько задач: позволяло вести учёт прибывающих на территорию лиц, расширяло полномочия органов местного самоуправления в части адресной социальной поддержки нуждающихся и увеличивало количество работников, занятых в сельском хозяйстве. В целом, нормативно-правовую базу, разработанную и утверждённую Комучем, можно назвать нежизнеспособной и не направленной на долгосрочную перспективу. К тому же, большинство принятых законов не содержало санкций за их неисполнение, в связи с чем зачастую неисполнялись на местах.

Создание сложной системы общественных советов и комиссий затрудняло процесс принятие конкретных мер, направленных на адресную поддержку предприятий и населения. Законодательство Комуча не представляло собой единой системы, было разрозненным и обрывочным, направленным то на приоритет интересов бывших помещиков и владельцев предприятий, то на крестьянство.

2.2. Правовое регулирование социальных отношений антисоветскими правительствами на территории Сибири в 1918 г.

На территории Сибири в 1918 г. было сформировано антисоветское правительство, руководящим органом которого стал Западно-Сибирский Комиссариат. Вопросами социальной политики в данном ведомстве занимались отделы труда и просвещения. Таким образом, специализированного органа, регулирующего социальную политику в рамках Западно-Сибирского Комиссариата создано не было.

Первым изданным Западно-Сибирским Комиссариатом нормативно-правовым документом, направленным на регулирование социально-экономической сферы, стало Постановление от 19 июня 1918 г. «О больничных кассах»[205]. Под больничными кассами понимались учреждения социального страхования, выплачивающие застрахованным лицам пособия по болезни или оплачивающие медицинское обслуживание. В основном, страхованию подлежали представители рабочего класса. В соответствии с указанным нормативным актом, руководству казённых и общественных предприятий и учреждений было предписано вносить в фонд больничных касс страховые взносы за работников.

Постановление Западно-Сибирского комиссариата, по сути, оставляло в силе советские уставы больничных касс[206]. Нормы и размеры взносов было предписано разработать сформированному в рамках Западно-Сибирского Комиссариата Отделу труда. Отдельно в Постановлении устанавливалось, что указанные нормы выплат должны быть посильны для предприятий и частных лиц. Документальные источники о реализации рассматриваемого Постановления противоречивы. В большинстве случае указывается на широкое распространение среди промышленников уклонения от предписанных платежей или их самовольное понижение. Есть несколько документальных свидетельств о применении к нерадивым промышленникам штрафных санкций, но, по всей видимости, эти меры не являлись стимулирующими для других предпринимателей. Также существуют примеры отказа больничных касс обслуживать злостных неплательщиков взносов[207].

На основании постановления Западно-Сибирского комиссариата от 1 июня 1918 г. вопросы правового регулирования трудовых отношений были переданы профсоюзам промышленных предприятий[208]. Скорее всего антисоветское правительство ставило целью передачи части трудовых прав профсоюзам снижения социальной напряжённости среди рабочих.

23 июня 1918 г. своим постановлением Западно-Сибирский комиссариат упразднил коллегиальные формы управления в государственных учреждениях. 27 июля 1918 г. было утверждено Постановление, в котором  закреплялась обязательность пенсионных взносов, вычитаемых из заработной платы работников в размере 1% от должностного оклада[209].

28 июня 1918 г. издал ряд постановлений о денационализации предприятий и об увольнении рабочих и служащих в ликвидируемых советских учреждениях и денационализированных предприятиях[210]. В соответствии с рассматриваемыми нормативными актами, служащие всех учреждений, созданных в интересах советской власти, были признаны неработающими со дня перехода власти к представителям антисоветского правительства. Отдельно отмечалось то, что финансовые требования указанных лиц рассмотрению и удовлетворению не подлежали[211]. В случае ликвидации предприятии в связи с отсутствием необходимости в его деятельности либо сокращением штата предприятия, его работникам полагалась единовременная выплата в виде должностного оклада за 1 месяц.

Незадолго до промульгации закона о денационализации предприятий, были утверждены такое нормативно-правовые акты, как «О передаче холодильных устройств во временное заведывание Отдела продовольствия»[212] и «О возвращении Томскому Технологическому институту механических мастерских»[213], которые можно назвать апробацией будущей денационализации.

В день принятия закона о денационализации было упразднено «Положение о лесном управлении в губерниях», принятое Советом Народных Комиссаров 12 января 1918 г., при этом восстанавливало своё юридическое действие Постановление Временного Правительства от 10 октября 1917 г. «Об установлении Временных Правил об охране лесов и их рубке». Кроме этого была восстановлена деятельноть таких государственных органов, как Управление земледелия и Управление государственных имуществ[214]. Предполагалось, что эти меры будут способствовать безболезненной денационализации предприятий.

Контроль за проведением денационализации предприятий был возложен на Отдел торговли и промышленности. Если собственник предприятия не заявлял о своём желании непосредственно руководить предприятием, то контролирующий орган вправе был самостоятельно сформировать органы управления предприятием, на которые возлагалась ответственность за сохранность имущества предприятия и его бесперебойную работу. Представители правления предприятия несли все виды юридической ответственности за причинённый ущерб.

Если же собственник предприятия изъявлял желание возглавить руководство предприятием, то процедура передачи имущества происходила под контролем органов местного самоуправления, а непосредственная работа по возвращению предприятий их владельцам возлагалась на особоуполномоченных лиц, которые получали расширенный правовой статус. В частности, данные лица получали право проведения ревизий возвращаемых предприятий, привлекать к процедуре банковских специалистов либо представителей государственных органов, а также узких промышленных специалистов[215].

Сформированная особоуполномоченным лицом комиссия изучала представленные материалы, имела права затребовать дополнительные сведения или разъяснения от бывшего владельца. Комиссия имела право потребовать военную поддержку для урегулирования конфликтов с коллективом предприятий. Данная мера афишировалась в периодической прессе, однако найти свидетельств её применения в документальных источниках не удалось. Возможно это была превентивная норма, которая минимизировала риск сопротивления рабочих предприятия его возврату прежнему владельцу.

Все расходы нёс бывший собственник предприятия, изъявивший желание вернуть его. После составления комиссией акта о возможности возврата предприятия бывшему владельцу, он вступал в права руководителя и собственника.

Порой для возврата работоспособности оборудованию предприятия промышленник прибегал к кредитам на ремонт материально-технической базы. В этом случае ему следовало обратиться в Министерство торговли и промышленности с заявлением о выдаче кредита, дать справочные материалы о финансовом состоянии предприятия, наличии и перечне имущества и дать подробный отчёт о расходовании средств за период, в который предприятие ему не принадлежало. Также требовалось подробно описать материалы и расходы, на которые кредит испрашивался. Такая процедура представляла существенные риски и сложности для предпринимателей, решившихся вернуть свои предприятия, поскольку кредит на восстановление получить было крайне долго и сложно.

16 июня 1918 г. Западно-Сибирский Комиссариат сформировал Продовольственное бюро во главе с заведующим отделом продовольствия. Основной задачей данного органа являлось бесперебойное обеспечение населения продовольственными товарами. Продовольственное бюро состояло из представителей биржевых и банковских организаций, органов местного самоуправления, а также представителей военного и финансового ведомств[216]. Однако документальных свидетельств деятельности данного органа обнаружить не удалось.

30 июня 1918 г. на территории Сибири власть перешла к новому антисоветскому государственному образованию – Временному Сибирскому правительству. Основным коллегиальным органом управления данного антибольшевистского правительства стал Совет министров.

Постановление от 28 июня было дополнено 10 июля 1918 г. инструкцией, расширяющий полномочия руководителей денационализированных предприятий по увольнению лиц, лояльных к политике советского государства[217]. При выявлении случаев приверженности работника советским идеям руководитель вправе был принять самостоятельное решение об увольнении такого работника. Такое право было ограничено мнением профсоюза и Министерства труда, которые формально могли вынести протест на решение руководителя предприятия об увольнении работника.

Продолжением такой политики стало принятие Советом министров Временного Сибирского правительства 6 июля 1918 г. постановления «О недопущении советских организаций»[218], которое приравнивало профессиональные союзы рабочих к юридическим лицам и ограничивало их политическое влияние на рабочих. Также рассматриваемое постановление устанавливало, что профсоюзы должны образовываться в зависимости от рода деятельности и территориальной принадлежности предприятия. Таким образом, большие по численности профессиональные союзы распадались на несколько мелких, которые закреплялись за определенными административно-территориальными единицами.

Те профсоюзы, которые осуществляли свою деятельность в виде комитетов, подлежали расформированию на основе постановления «О мерах восстановления нормального хода развития предприятий» от 31 июля 1918[219]. Таким образом, влияние идей советского государства на рабочих практически исключалось под страхом увольнения по отношению к рабочим и под угрозой прекращения деятельности профсоюзов.

Особенно остро вопрос возможности деятельности профсоюзов стоял в сфере транспортного обеспечения. В транспортной отрасли действовали внутренние локальные акты, которые при малейшем неповиновении рабочих позволяли их привлечь к ответственности, мерами которой являлись довольно высокие размеры штрафа до 3 000 рублей, арест до 3 месяцев либо увольнение[220]. Эти нормы распространялись на наземный, водный и железнодорожный транспорт. Такие жёсткие меры были вызваны тем, что забастовки на предприятиях транспортной отрасли более всего могли подорвать доверие к антисоветскому правительству, поскольку отсутствие поставок продукции, обеспечение экспорта и импорта товаров, а также ограничение к передвижению населения вызвало бы мгновенное социальное напряжение.  

Все уставы профессиональных союзов, действующие на момент издания рассмотренных нормативно-правовых актов, подлежали пересмотру в судебном порядке. Именно судебные органы должны были проводить юридический анализ текстов уставов профсоюзов, вносить замечания к их текстам и требовать приведения их в соответствие с принятым законодательством. Если профессиональный союз отказывался выполнять предписания судебных органов, он подлежал закрытию[221].

Принятые нормативные акты в сфере регулирования деятельности профессиональных союзов вызвали недовольство со стоны рабочих и не способствовали привлечению данной категории населения к принятию и одобрению политики антисоветских государственных образований в Сибири.

14 ноября 1918 г. был утверждён законопроект о биржах труда – специализированных органах, целью деятельности которых являлся учёт фактов найма и увольнения работников. Данная структура должна была находиться в подведомственности Министерства труда. Финансирование бирж труда должно было осуществляться частично из региональных бюджетов, а частично из государственной казны. Состав биржи включал представителей органов местного самоуправления, профсоюзных организаций и предпринимателей, также 1 квота выделялась на представительство Министерства труда. На основании утверждённого нормативно-правового акта, обязательным становился учёт каждого факта найма и увольнения. Не производилась регистрация движений работников предприятий, где объявлялись забастовки и локауты[222]. Основным недостатком рассматриваемого нормативного акта является отсутствие санкций за нарушение устанавливаемых им предписаний.

В октябре 1918 г. было издано Положение о размере и порядке выдачи продовольственного пособия семьям мобилизованных лиц. Правом на получение такого пособия обладали исключительно малоимущие граждане[223]. Несмотря на целевое указание пособия, продуктами оно не выдавалось. Данная мера социальной поддержки реализовывалась в денежном выражении, которое приравнивалось к приобретению 1 пуда муки, 10 фунтов крупы, 4 фунтов соли, 2 фунтов масла и 20 фунтов картофеля.

В перечень получателей пособия включались близкие члены семьи военнослужащих. В их число входили нетрудоспособные дети, родители, братья, сёстры, а также бабушки и дедушки при условии, что у них не было других источников дохода, а возраст мужчин был непризывным.

Для того, чтобы стать получателями продовольственного пособия, члены семьи из вышерассмотренного списка должны были устно либо письменно заявить о необходимости его получения. Для этого они должны были обратиться в земские управы по месту жительства, указать перечень проживающих в семье лиц, перечень имеющегося в распоряжении семьи имущества и виды доходов, получаемых ими. Для рассмотрения данных заявлений в рамках земских управ формировались специальные комиссии, члены которой выезжали к заявителям и проводили обследование их жилищных и семейных условий. Если на месте члены комиссии убеждались в том, что заявитель нуждается в получении продовольственного пособия, то составлялся акт обследования, который передавался в земскую управу. Для рассмотрения актов были сформированы Попечительные советы при земских управах, где решение о назначении социальной выплаты принималось большинством голосов. Размер пособия определялся на каждом заседании Попечительного совета на основании справок о ценах на продукты на текущий момент. Утверждал решение о назначении продовольственного пособия министр внутренних дел[224].

Такой сложный порядок получения пособия и включение органов местного самоуправления в процесс его назначения обусловлен экономически сложным периодом гражданской войны.

24 октября 1918 г. было утверждено Постановление «О размере и порядке выдачи продовольственного пособия семьям бойцов, досрочно призванных на военную службу Указом Временного Сибирского Правительства от 31 июля 1918 года», на основании которого малоимущим членам семей военнослужащих назначалась ежемесячная выплата в размере 100 рублей со дня зачисления военнослужащего на службу. Данный нормативный акт регламентировал выплату пособия исключительно членам семей военнослужащих 1898 и 1899 годов рождения[225]. Контроль за реализацией данного Постановления был возложен на Попечительные Советы.

6 июля 1918 г. Временное Сибирское Правительство приняло ряд нормативно-правовых актов, регулирующих производство и реализацию отдельных продуктов питания. Утверждённое Постановление «О регулировании хлебной торговли»[226] отменяло действие закона Всероссийского Временного Правительства от 25 марта 1917 г. «О передаче хлеба в распоряжение государства и о местных продовольственных органах»[227]. На основании принятого нормативно-правового акта вводилась система государственного регулирования торговли хлебными продуктами, в соответствии с которой цены устанавливались непосредственно производителями, а процедуру закупки осуществляли специально аккредитованные агенты. Процедура закупки находилась под контролем Министерства продовольствия. Данные правила не распространялись на закупочные процедуры в личных целях.

Аналогичные положения содержало Постановление Временного Сибирского Правительства «О регулировании мясной торговли»[228]. Также было принято Постановление Временного Сибирского Правительства «О торговле маслом», которое передало функции по продаже сливочного масла государственным органам и органам местного самоуправления. Также право изготовления и реализации масла получили «представители торгово-промышленного класса»[229]. Транспортировка или несогласованное производство и хранение масла без соответствующего согласования с Министерством продовольствия, запрещались.

Приказ Управляющего Министерством продовольствия «О заготовке соли в Западной Сибири»[230] ставил под контроль Министерства продовольствия весь процесс выработки и реализации по фиксированным ценам соли, а Приказ по заготовке сена в Западной Сибири[231] передавал в абсолютное регулирование Министерства продовольствия весь заготовочный процесс.

27 июля 1918 г. Временное Сибирское Правительство сформировало Министерство снабжения, которое должно было осуществлять контроль за созданием и реализацией непродовольственных товаров для нужд армии и потребительских нужд. В соответствии с Положением о Министерстве снабжения, в обязанности нового государственно органа входило выявление потребностей армии, промышленности и населения в непродовольственных товарах, контроль за условиями реализации непродовольственной продукции в соответствии с выявленными потребностями, формирование планов и запросов по производству непродовольственных товаров[232].

15 июля 1918 г. Временное Сибирское Правительство утвердило Постановление «О наценках на товары заготовленные счётом государства при продаже их за пределы Сибири»[233], регулирующее наценку на указанные товары в пределах 50% их стоимости. Установленная наценка предназначалась для пополнения казны. Такие меры были довольно накладными для лиц, которые специализировались на межрегиональной продаже товаров и привели к тому, что вывоз товаров за пределы территории Сибири существенно сократился.

В октябре началось административное повышение цен на продовольственные и непродовольственные товары, в связи с чем был принят ряд нормативно-правовых актов, устанавливающих предельные цены на товары. Так были утверждены «Правила о предельных ценах на хлеба урожая 1918 года и предыдущих лет и о районах их действия в Сибири» от 26 сентября 1918[234], а 16 октября были утверждены цены на заготовки сена 1918–1919 гг.[235].

За нарушение указанных нормативных актов устанавливалась ответственность в виде реквизиции товара. Споры в сфере ненадлежащей реализации товаров рассматривались мировыми судьями[236].

30 октября 1918 г. были утверждены процентные добавки к пенсиям для их получателей. Данный нормативный акт устанавливал надбавку к пенсии с 1 июня 1918 г., однако указанная надбавка полагалась не всем получателям пенсионного обеспечения[237]. Так, лицам, обладающим годовым доходом, превышающим 3000 руб., надбавка начислялась в пределах, чтобы итоговая сумма не превышала 4200 руб. Лицам, имеющим доход выше 4200 руб., надбавка не полагалась.

Выплата пенсий осуществлялась из различных государственных и негосударственных фондов. Единого органа, ведающего назначением и выплатой пенсий всем категориям получателей, не было сформировано. Так, выплаты инвалидам, учителям, представителям казачества осуществлялись из средств специализированных комитетов. Пенсионные выплаты государственным служащим, вдовами сиротам осуществлялись из так называемых эмеритальных касс. Средства эмеритальных касс формировались из обязательных отчислений государственных служащих. Пенсионные выплаты рабочим мастерских, предприятий, военным выплачивались из фондов, создаваемых для этих целей отраслевыми Министерствами.

После установления в 1918 г. власти антисоветских правительств на территории Востока России, население нуждалось в социальной поддержке, поскольку многие граждане лишились дохода, возникло много беженцев, которые, пытаясь избежать преследования по политическим мотивам, переселялись в другие регионы.

С организационной точки зрения вопросами социальной защиты в системе Комитета членов Учредительного собрания и позднее – в структуре антисоветских правительств на территории Сибири, занималось Министерство внутренних дел. В составе указанного ведомства в июле 1918 г. был создан Отдел призрения[238]. Основными задачами отдела являлись обеспечение социальными пособиями нуждающихся лиц, выплата пенсий, а также контроль за работой учреждений призрения и содействие вынужденным переселенцам.

В августе 1918 г. в г. Самара состоялось Чрезвычайное совещание представителей городов и земств освобожденной России, в рамках которого обсуждались в том числе вопросы социальной защиты и поддержки. Участники совещания склонялись к тому, что вопросы социальной поддержки населения, как и выделение денежных средств на эти нужды, являются государственной прерогативой, а земства должны выполнять функции ведения реестра нуждающихся лиц и доведения денежных выплат до адресатов[239].

На территории Сибири в этот период вопросы социальной поддержки населения не имели нормативного закрепления. Содержание детских домов, приютов и иных учреждений осуществлялось органами местного самоуправления, однако финансирования на эти цели им не выделялось. Благотворительные организации прекратили своё существование с падением монархии, в связи с чем содержание указанных организаций стало невозможным, поскольку бюджет земств не позволял выделить достаточное количество денежных средств на их содержание. Можно выделить единичные меры поддержки, которые Временное Сибирское правительство оказывало нуждающимся лицам. Так, 17 сентября 1918 г. Административный совет выделил 100 000 рублей на выплату социальных пособий лицам, находившимся под покровительством бывшего Алексеевского комитета и детям, чьи родители погибли или утратили трудоспособность в борьбе с большевиками[240].

Как последствие Первой мировой войны и падения монархической власти в несколько раз увеличилось количество нуждающихся в социальной поддержке и лиц, которые обращались в приюты, однако привлекаемых социальными учреждениями денежных средств не хватало, чтобы покрыть свои расходы[241].

6 декабря 1918 г. Министерство внутренних дел издало циркуляр, в котором предписало создать отделы общественного призрения на уровне органов местного самоуправления. Финансирование деятельности указанных органов данное Министерство брало на себя[242]. При отделах призрения следовало создать попечительские советы, функциями которых являлись определение круга получателей пенсий и социальных выплат.

Свою деятельность попечительские советы осуществляли совместно с военными структурами и органами местного самоуправления. В том числе в их функции включались надзор и работа с беженцами[243]. Надзор за  деятельностью отделов призрения, в соответствии с циркуляром, осуществляло Министерство внутренних дел в лице уполномоченных по делам беженцев, которые координировали поток финансовых средств между общественными и государственными фондами и непосредственными получателями социальных выплат.

4 апреля 1919 г. отдел призрения Министерства внутренних дел представил доклад Совету министров о невозможности реализации указанной инструкции в связи с отсутствием финансирования и нечётким разделением функций государственных и общественных организаций. При этом отдел призрения МВД предложил утвердить «Временное Положение о Центральном и местных учреждениях государственного призрения», в рамках которого предлагалось установить категории нуждающихся лиц, упразднить прежние действующие благотворительные комитеты и их филиалы. В соответствии с предлагаемым положением, должны быть определены все категории получателей социальных пособий. При этом военнослужащие, члены их семей, потерявшие трудоспособность служащие должны были обеспечиваться социальными пособиями из государственных фондов, а иные категории нуждающихся, такие как беженцы, сироты, инвалиды, должны были получать содержание от органов местного самоуправления и общественных организаций[244].

8 июля 1919 г. было утверждено «Положение о Центральном и местных учреждениях государственного призрения». В соответствии с его положениями подлежала прекращению деятельность всех благотворительных организаций, действовавших в период Российской Империи. Вся собственность указанных указанных организаций передавалась в управление сформированного на государственном уровне Департамента государственного и общественного призрения. Также в рассмотриваемом нормативном акте предполагалось создание отделов призрения в качестве органов местного самоуправления. Интересным представляется вопрос о финансировании данных органов местного самоуправления. Положение предусматривало, что финансирование отделов призрения будет осуществлять Департамент государственного и общественного призрения, при этом дополнительно указывалось на возможность финансирования данных органов попечительскими организациями[245]. Таким образом, несмотря на отказ от принципа деятельности благотворительных организаций, действовавших в период Российской Империи, отделы призрения, функционирующие на местном уровне, не могли выполнять свои функции без финансирования спонсорскими организациями. Скорее всего, антисоветское правительство понимало, что финансовых ресурсов для содержания нуждающихся лиц в государственной казне нет, но переложить ответственность полностью за содержание указанных лиц на органы местного самоуправления в рамках издаваемого на государственном уровне акта не могло.

При этом финансирования действительно не было, что привело к отсутствию возможности у сформированных отделов призрения выполнять свои функции. В целях пополнения государственной казны были проработаны меры для реформирования налоговой системы. В соответствии с проектом налогового реформирования предполагалось введение новых обязательных платежей, к примеру, на игорную деятельность, проведение массовых мероприятий, бездетность и т.д. Указанные виды новых налогов подлежали разделению на категории чрезвычайных и военных, в зависимости от фонда, в который они уплачивались[246]. Однако существенного пополнения государственной казны введение новых налогов не повлекло[247].

В сфере социальной поддержки беженцев политика антисоветских правительств на территории Востока России в годы гражданской войны была также неоднозначной. После эвакуации Комуча 4 октября 1918 г. в Уфу, основные меры социальной поддержки беженцев были сосредоточены именно на территории Сибири.

Временное Сибирское правительство на подвластной территории выделяло финансирование на переселенцев, которые прибыли на неё до издания распоряжения о прекращении регистрации беженцев. В частности, в августе и сентябре 1918 г. правительство выделяло средства на выплату им денежных пособий, однако суммы были крайне незначительны и не могли покрыть необходимых расходов[248].

Комуч и Временное сибирское правительство совместным распоряжением от 25 сентября 1918 г. учредили должность главноуполномоченного по делам беженцев. Функциями нового должностного лица стали координация деятельности благотворительных организаций, органов государственной власти и местного самоуправления по вопросам социальной поддержки беженцев[249].

6 декабря 1918 г. Министерство внутренних дел издало инструкцию, согласно которой предписывалось городским, уездным и губернским земствам сформировать систему органов социальной защиты, однако существенных результатов это не принесло, поскольку финансирование на эти нужды было минимальным, а поток беженцев рос с каждым днем, несмотря на то, что официально беженцев не принимали на территории Сибири[250].

Таким образом, антисоветские правительства не смогли создать условия для переселенцев и организации их жизни на новом месте. Это связано, в первую очередь, с дефицитом экономических ресурсов, а также с нестабильной военной обстановкой. В 1918 г. Комуч не разработал каких-либо значимых нормативно-правовых актов в сфере регулирования правового статуса беженцев либо их социальной поддержки. Временное сибирское правительство пыталось разработать прогрессивное законодательство, однако для его реализации времени не было достаточно.

Стоит отметить, что в разработке Министерства труда Временного сибирского правительства находился ряд прогрессивных документов в сфере трудовых отношений, предусматривающих установление норм и режима труда, увеличения размеров заработной платы, закреплении гарантий работников[251], а также закон о биржах труда[252], которые должны были осуществлять трудоустройство безработных граждан, однако в условиях военного положения и противодействия советскому государству, данные нормативные акты приняты не были.

И Западно-Сибирский комиссариат, и Временное Сибирское правительство стремились к тому, чтобы избежать противодействия государства и администрации предприятий с рабочими. Поэтому, несмотря на небольшие уступки в виде возможности профсоюзам участвовать в принятии кадровых решений и рассмотрении трудовых споров, была заметна к усилению роли единоначалия в руководстве предприятий, при этом на стратегически важных предприятиях, в частности на предприятиях, обеспечивающих транспортные перевозки, уступок рабочим антисоветское правительство не вводило, напротив, были приняты радикальные меры по увольнению всех приверженцев большевизму и запретов любых форм собраний рабочих.

Таким образом, организация социальной политики антисоветских правительств была основана не на государственной поддержке органов власти, осуществлявших «призрение», а на попытках привлечь на эти нужды денежные средства либо от попечительских советов, либо от введения дополнительных налогов. Минимальная государственная поддержка оказывалась военным и их семьям в целях поддержания доверия армии, а от содержания сирот, инвалидов, беженцев антисоветские правительства на территории Поволжья, Сибири и Дальнего Востока фактически отказались. При этом стоит отметить высокий уровень гражданской ответственности населения, которые производили уплату новых налоговых платежей и продолжали поддерживать благотворительную деятельность вплоть до ее окончательного упразднения на территориях Сибири, контролируемых антисоветским правительством.

2.3. Основные направления социально-экономической политики правительства А.В. Колчака

Разработка и реализация социально-экономической политики правительства А.В. Колчака осуществлялась при обстоятельствах крушения прежнего государственного режима в условиях девальвации валюты, разрушения городской и сельскохозяйственной инфраструктур, общественных волнений. Социальное напряжение требовало быстрого решения вышеуказанных проблем.

Следует отметить, что перед правительством А.В. Колчака стояла крайне важная задача в сфере социально-экономической политики. Она заключалась в том, что разрабатываемые меры поддержки населения должны были быть применимы не только на территории Урала и Сибири, но и на территории всей России, поскольку А.В. Колчак был провозглашён Верховным правителем.

3 ноября 1918 г. в Уфе было сформировано Временное Всероссийское правительство, а уже 18 ноября власть была передана правительству А.В. Колчака, которое должно было решить остро стоящие социально-экономические вопросы. 21 ноября 1918 г. А.В. Колчак для быстрого решения социально-экономических проблем сформировал Государственное экономическое совещание.

Ещё до установления в Сибири власти правительства А.В. Колчака в сфере товарооборота существовал ряд нерешенных проблем. Специально уполномоченные региональные чиновники вели учёт всех товаров, особенное внимание уделялось товарам, обеспечивающим первоочередные нужды населения и армии. Оптовую торговлю могли осуществлять только общества, получившие специальное разрешение от государственных органов. Физические лица в единичных случаях могли получать право на торговлю продуктами. Эти меры способствовали установлению фиксированных цен  на продукты первой необходимости[253].

10 декабря [254], тем самым монополия на установление государством цен на товары была отменена, что способствовало развитию рыночного товарооборота. 1918 г. А.В. Колчак подписал закон о свободе торговли хлебом, мясом и маслом, в соответствии с которым крестьянам было предоставлено право продавать излишки данных продуктов

В период действия Временного сибирского правительства была объявлена денационализация промышленности. К моменту установления в регионе власти А.В. Колчака стало понятно, что переложить расходы с государственной казны на частных лиц невозможно, поскольку крупные промышленные предприятия фактически прекратили функционирование, а их владельцы не спешили вкладывать в них свои ресурсы.

В конце 1918 было проведено Совещание горнопромышленников Сибири[255]. Целью формирования данного органа было обсуждение проблем, существующих в отрасли. В процессе работы Совещания предполагалась выработка системы временного управления горнопромышленными предприятиями до момента передачи данных предприятий бывшим собственникам. Кроме этого, предполагалось, что Совещание должно разработать меры к восстановлению горной промышленности. Полномочия Совещания были довольно широки: оно получило право распределения государственных ресурсов между горнопромышленными предприятиями региона, контролировать финансово-хозяйственную политику и организационно-правовую данных предприятий, устанавливать единые ставки на отгрузку добываемых ресурсов[256]. Несмотря на то, что Совещание горнопромышленников было более организованным, по сравнению с другими объединениями промышленников, имело широкие полномочия и возможности привлечения государственной поддержки, бывшие владельцы данных предприятий не были готовы взять на себя ответственность за их восстановление, боясь потерять вложенные ресурсы из-за нестабильной политической и экономической обстановки. Так, Н.И. Дмитриев указывает, что «к 10 декабря 2018 г. на территории Урала и Сибири было денационализировано всего лишь 36 горнозаводских и 9 угольных предприятий»[257].

В июле 1918 г. владельцы судов инициировали собрание в Омске с целью создания объединения и формирования частного судовладения на территории Сибири[258]. В марте 1919 года было организовано Бюро  судовладельцев. Основным достижением деятельности этого органа можно назвать выработку ставок оплаты труда судовым командам, а также  формирование политики распределения ресурсов на ремонт судов[259].

Основной проблемой золотопромышленников была большая затратность процесса добычи золота в совокупности с низкой ценой его первичной реализации. Сформированное объединение золотопромышленников установило увеличенные цены на закупку золота, а также создало кредитный фонд для данной отрасли.

21–25 июля 1918 года в Омске состоялся Съезд мукомолов Западной Сибири. Кроме создания Бюро по мукомолью данный Съезд определил единые ставки на заготовку зерновых культур и их помол, однако свою деятельность созданное Бюро начало только в феврале 1919 г.

Стоит отметить всероссийский характер Бюро мукомолов. Это связано с тем, что отсутствие государственного регулирования зерновой, мясной и масляной торговли, которое произошло в связи с введением в действие распоряжения от 10 декабря 1918 г., привело к прекращению поставок зерна по железной дороге и отсутствию поставок топлива на мельницы отрасль находилась в крайне плачевном состоянии[260]. Крестьяне своими силами обеспечивали помол зерна и продажу хлеба.

25 апреля 1919 года А.В. Колчак подписал Постановление Совета Министров об утверждении Положения о Комитете Северного морского пути. В задачи утверждённого Комитета входило регулирование поставок и продаж продовольственных товаров на территории Сибири по морским путям. Частично создание данного Комитета решило вышерассмотренные проблемы по заготовке зерна и хлеба, а также позволило обеспечивать бесперебойные поставки продовольствия армии.

31 декабря 1918 г. Министерство труда издало циркуляр, в котором содержалась рекомендация по взысканию в фонд больничных касс с работодателей 6% заработка. Если же работодатель уже произвёл выплаты в указанный фонд по более высокому тарифу, то, в соответствии с циркуляром, эти выплаты могли быть зачтены в следующем отчётном периоде[261]. Этот циркуляр носил неоднозначный характер: с одной стороны снижал нагрузку с предпринимателей, а с другой – создавал условия к банкротству фондов больничных касс.

8 января 1919 г. Совет министров принял постановление «Об изменении правил обеспечения рабочих на случай болезни и об органах, ведающих страхованием рабочих»[262]. Ранее отмечалось, что и на территории, подконтрольной Комучу, и на территориях, подконтрольных Западно-Сибирскому комиссариату работодатели крайне неохотно выплачивали взносы в больничные кассы. Правительство А.В. Колчака решило распределить обязанность по выплатам обязательных взносов в страховой фонд между рабочими и работодателями, причём большую часть взноса надлежало выплачивать работодателям. Размер их части выплаты составлял ¾, а размер выплаты рабочих составлял ¼[263]. При этом был расширен круг профессий, которые должны были производить оплаты в больничные кассы.

По поводу размера выплат в источниках данные разнятся, однако они не превышают 6% от заработка. Г.З. Иоффе отмечал, что размер пособия достигал размера дневного заработка[264]. Из сумм, которые в качестве взносов выплачивали работодатели, ½ должна была быть направлена на выплату пособий по болезни. Вторая часть взносов работодателей направлялась на содержание медицинских учреждений. Организация больничных касс в рамках государственных органов не предусматривалась, чиновники не осуществляли страховые выплаты[265].

Изменению подлежал не только порядок внесения взносов в фонд больничных касс, но и регулирование их деятельности. Так, в советы больничных касс должны были войти работодатели в составе 1/3 от числа членов совета. По-прежнему большинство в совете сохраняли представители рабочего класса в виде 2/3 его состава. Новшеством в рассматриваемом законе также стало введение специального органа для альтернативного рассмотрения споров между рабочими и работодателями – третейского суда.

28 марта 1919 г. был утверждён законопроект, регламентировавший формирование при Министерстве труда Совета по делам страхования, в состав которого входили представители работодателей, государственных органов, больничных касс и органов местного самоуправления. Аналогичные советы формировались на региональном уровне, а их состав включал представителей губернских органов власти, больничных касс и представителей работодателей[266]. Данный документ был прогрессивным для своего времени и практически единственным на территории России, который регулировал вопросы социального страхования рабочих.

31 июля 1919 г. Отдел страхования издал циркуляр, предназначавшийся для инспекторов труда, в котором указывалось на правовой пробел постановления от 8 января 1919 г., в котором из числа застрахованных лиц исключались служащие, чьи должностные оклады в 3 раза превышали размер среднего заработка рабочего. В циркуляре содержалась рекомендация не исключать данную категорию работников из числа застрахованных лиц[267].

Осенью 1919 г. было созвано междуведомственное совещание, в рамках которого было вынесено решение, что на административно-распорядительные учреждения распространяются действия устава о пенсиях и единовременных пособиях, а технически-исполнительные органы с вольнонаемным персоналом должны обеспечиваться на основании уставов больничных касс[268].

Стоит отметить, что в период гражданской войны были существенно ограничены трудовые права рабочих промышленных предприятий. В частности, был осуществлен переход на сдельную систему оплаты труда, при этом ставки рабочих были снижены. Были практически упразднены все меры поддержки рабочих. Данные ограничения привели к тому, что промышленность региона, которая итак находилась в упадке, к лету 1919 г. практически прекратила своё существование. В связи с этим в июне 1919 г. было собрано второе Совещание профессиональных союзов Урала. Значительное внимание в рамках данного Совещания было уделено проблемам работников: обсуждались страховые гарантии выплаты заработной платы и социальной поддержки трудящимся, вопросы страхования трудящихся, а также были рассмотрены вопросы режима рабочего дня, в частности сокращение и ограничение рабочего времени.

Летом 1919 г. Министерство финансов представило проект «О мерах по улучшению финансового положения городов и поиску новых источников доходов». В данном проекте предлагались способы пополнения государственной казны за счёт введения новых налогов и сборов. Так, например, предполагалось введение таких дополнений к существующим налогам, как сборы с теплиц, с домашних животных, с транспорта, с жилых помещений и т.д.

Социальная напряженность была обусловлена тем, что крупные землевладельцы и предприниматели после разрушения их хозяйств в большинстве стали иммигрировать, в то же время на территорию Урала и Сибири стали переселяться беженцы с соседних менее благополучных территорий, что еще более усугубляло экономический кризис в регионе.

С приближением полевых работ 1918 г. в Сибири увеличилось количество мигрантов. 1 апреля 1918 г. НКВД РСФСР было издано распоряжение о временном прекращении выдачи миграционных свидетельств, но на процесс переселения данное распоряжение не повлияло. Летом 1919 г. на территории Сибири и Урала беженцы активно привлекались к оплачиваемым сельскохозяйственным работам, однако уже осенью 1919 г. на фоне военного поражения правительства А.В. Колчака отток беженцев с территории Сибири вновь возрос.

20 февраля 1919 г. Совет министров принял нормативно-правовой акт, регламентирующий процесс назначения и выплаты пенсий и социальных пособий вдовам и сиротам военнослужащих. В рамках данного закона индексировался размер пенсии, его размер был увеличен в 2 раза. Размер пенсии, в соответствии с рассматриваемым актом, был пропорционален должностному окладу погибшего военнослужащего. Таким образом, повышение окладов военнослужащих увеличивало и размер социальной выплаты семьям погибших воинов. Данная социальная выплата полагалась также родителям погибшего, если их возраст был нетрудоспособным и они не имели иных источников дохода и других оставшихся в живых детей. Органы местного самоуправления, в соответствии с рассматриваемым законом, должны были устроить судьбу сирот, размещая их в приютах[269].

14 апреля 1919 г. Совет министров было утверждено Положение о призрении увечных воинов и их семей[270], которое фактически стало продолжением предыдущего нормативного акта. дополнявшее предшествовавший закон46. Рассматриваемый нормативно-правовой акт гарантировал обеспечение пострадавших от военных действий лиц из государственных средств. Пострадавшим лицам назначались социальные выплаты, размер которых определялся постановлением Временного Сибирского правительства от 30 октября 1918 г. и подлежал индексации в 2 раза[271].

Получателями указанной выплаты могли быть дети и иждивенцы пострадавшего воина до достижения ими возраста 14 лет. Если же данные лица проходили обучение, то выплата продлевалась до достижения ими 21 года. Если получатель социальной выплаты находился в государственном учреждении в целях призрения, то 4/5 от полагаемой суммы получало учреждение. За счёт средств государственной казны также полагалось оплачивать лечение и обучение детей пострадавших военнослужащих, независимо от того, родились они в зарегистрированном браке либо нет.

Производство выплат происходило на основании заявления получателя, которое необходимо было предъявить в органы местного самоуправления. Земства осуществляло проверку законности требования выплаты и вело делопроизводство по данному заявлению.

12 июня 1919 г. Советом министров Российского правительства было принято постановление о порядке назначения военным, которые вернулись из плена, в который попали в период Первой мировой войны[272]. Органам местного самоуправления было поручено обеспечить первоочередные нужды бывших пленных, включая медицинское обслуживание, жильё, питание[273].

17 июня 1919 г. Совет министров утвердил «Временные правила о пенсиях лицам, пострадавшим в войне за освобождение России от советской власти, и их семьям»[274]. Согласно этому документу, пострадавшим назначалось пособие, размер которого составлял от 20 до 100% оклада на последнем месте службы. Члены семьи пострадавшего в случае его гибели могли претендовать на размер социального пособия в размере от 40 до 100% оклада погибшего[275].

8 июля 1919 г. было утверждено «Положение о Центральном и местных учреждениях государственного призрения», в рамках которого на государственную социальную поддержку могли претендовать исключительно военные, бывшие военнопленные, их семьи, беженцы и лица, получившие производственные травмы[276]. Несколькими днями ранее было принято «Временное положение о призрении беженцев», в соответствии с которым финансовое довольствие полагалось детям до 14 лет, нетрудоспособные по болезни и старости мужчинам, старше 55 лет и женщинам, старше 50 лет. Указанное довольствие могло быть заменено выдачей продуктов питания, предоставлением временного жилья либо оказанием санитарно-медицинской помощи.

Суммы рассмотренных социальных выплат периодически индексировались в сторону увеличения. Так, 11 августа 1919 г. Совет министров увеличил размер социального пособия семьям убитых в ходе военных действий против советской власти[277], а 2 октября 1919 г. было утверждено Положение о порядке определения права на пенсию родителям, вдовам и сиротам военнослужащих в случае утраты необходимых документов[278].

В 1918 – 1919 гг. усилилось экономическое влияние Японии и Китая на территории Сибири и Урала. Иностранные государства действовали в своих экономических интересах, пользуясь нестабильной политической обстановкой и стремились заполнить пустующую нишу в банковской системе региона. Так, в декабре 1918 г. несколько японских банков осуществили выпуск своих денежных знаков для их распространения на территории Сибири взамен российских рублей и пользовавшихся популярностью на территории регионов с советской властью «керенок»[279]. Гонконг-Шанхайский банк предпринял попытку эмиссии специальных денежных единиц – бонов, которые должны были заменить обесценившийся рубль. Указанная денежная единица была привязана к курсу японской иены, тем самым Япония планировала укрепить свою собственную денежную единицу. Девальвация рубля происходила в связи с вывозом материальных ресурсов за границу. Китай также оказывал на социально-экономическую политику региона, особенно в части трудовой миграции.

В сентябре 1918 г. с целью ослабления влияния иностранных государств на экономическую и политическую жизнь региона Комитет экономической политики Временного Сибирского правительства разработал специальную программу мероприятий, направленных на оказание всесторонней поддержки мелким хозяйствам, особенно расположенным на окраинах региона[280]. Продолжением этих мероприятий стало принятие постановления Совета министров от 14 марта 1919 г. «О предоставлении военнослужащим русской армии и флота, принимавшим участие в борьбе за возрождение России, преимуществ и льгот в отношении земельного и хозяйственного устройства»[281], в котором правительство А.В. Колчака предполагало в течение 10 лет с момента издания указанного постановления предоставить землю участникам военных действий против советской власти. Данное постановление было направлено на привлечение военных и малообеспеченного населения, что должно было частично компенсировать политику «непредрешения» в аграрном вопросе.

Летом 2019 г., в связи с военными поражениями правительства А.В. Колчака, возникла необходимость эвакуировать ряд промышленных предприятий вместе с работниками, а также эвакуации подлежали правительственные ведомства и органы с аппаратом чиновников[282]. Для организации данного процесса были необходимы значительные денежные средства, которых у правительства А.В. Колчака практически не было, поскольку все ресурсы тратились на обеспечение нужд армии. 15 июля 1919 г. Совет министров сформировал специальную комиссию, в функции которой входило обеспечение эвакуационных мероприятий за государственный счёт[283].

Эвакуационные мероприятия осуществлялись на основании Положению об эвакуации от 20 августа 1914 г., в соответствии с которым эвакуировавшимся служащим полагалась компенсация расходов на проезд, а также специальные выплаты на всех членов семьи эвакуирующегося лица. получали от казны суточные на себя и членов семьи на время эвакуации и компенсацию расходов на проезд[284].

5 сентября 1919 г. Совет министров назначил дополнительные выплаты в размере 2 должностных окладов чиновнику и членам его семьи при единовременной эвакуации. Если же семья следовала раньше или позже самого чиновника, то такая выплата отдельно полагалась и чиновнику, и членам его семьи[285]. Часть выплат чиновники получали до переезда, а по приезду должны были обратиться в своё ведомство по месту прибытия и получить остатки выплаты. Служащим Министерства народного просвещения выдача пособий в размере оклада полагалась до конца учебного года[286]. Если чиновники не соглашались на переезд в другую местность, то имели право перейти на службу в другое ведомство, которое не подлежало эвакуации либо получить выходное пособие в размере 2 должностных окладов[287].

3 ноября на основании решения Совета министров эвакуационное пособие было уменьшено для несемейных лиц до 1 должностного оклада, при этом лица, пожелавшие отказаться от эвакуации получали в качестве выходного пособия 4 должностных оклада[288].

В связи с большой экономической нагрузкой из-за эвакуационных мероприятий Министерство труда сформировало межведомственную комиссию по сокращению штатов, которая 12 сентября 1919 г. предложила проект по объединению структурных образований государственных ведомств, сокращению на ¼ штатного персонала и уменьшению эвакуационных выплат[289].

Процесс эвакуации предприятий и государственных органов осложнялся тем, что в связи с военными поражениями требовалось срочно освобождать территории и эвакуировать одну и ту же организацию приходилось несколько раз. При повторной эвакуации пособия сокращались в два раза[290].

Стоит отметить, что направления социально-экономической политики правительства адмирала А.В. Колчака не были реализованы в полной мере в связи с кризисом антисоветского движения и последующим установлением советской власти на территории Сибири и Урала. Однако все меры, направленные на развитие социально-экономической политики, разрабатываемые правительством А.В. Колчака, несли на себе отпечаток целого комплекса проблем периода упадка царской власти и периода гражданской войны. Взаимовлияние советской и антисоветской экономики приводило к тому, что на территории одного региона должны были сосуществовать  взаимоисключающие формы собственности.  Правительству А.В. Колчака в социально-экономической сфере приходилось продолжать политику предыдущих правительств на территории Урала и Сибири.

При этом Министерство труда разрабатывало нормативные акты, направленные увеличение обеспечения рабочих, в частности формировалась методика исчисления прожиточного минимума, а также планировалась к пересмотру система сдельной оплаты труда[291], но времени для обсуждения данных законопроектов и их реализации у правительства А.В. Колчака не было.

Таким образом, социально-экономическая политика антисоветских государственных образований на востоке России выглядит неоднозначной. В первую очередь, это обусловлено тем, что за короткий период времени на относительно небольшой территории сменилось три правительственных режима. Каждое из правительств по-разному подходило к регулированию социальной сферы. Западно-Сибирский Комиссариат, «унаследовав» многие нормативные акты от Комуча, стремился соблюдать баланс классовых интересов на фоне радикального упразднения советских структур. Таким образом, внутренняя политика Западно-Сибирского Комиссариата содержала противоречия, поскольку невозможно соблюсти интересы всех социально важных классов, преследуя и ущемляя права тех, кто не успел в краткие сроки показать приверженность идеям «белого» движения.

Временное Сибирское Правительство более основательно подошло к реформированию социально-экономической сферы. Нормативные акты, принимаемые в период власти Временного Сибирского правительства, были рассчитаны на долгосрочную реализацию и не могли дать сиюминутных результатов. В частности, система социального обеспечения военнослужащих и членов их семей выглядит проработанной и применимой.

Правительство А.В.Колчака должно было приоритетно направить свои усилия на решение военных вопросов, в связи с чем, социальные вопросы прорабатывались лишь косвенно, а разработанные нормативно-правовые акты зачастую даже не обсуждались и соответственно не получили шансов на практическую реализацию.

2.4. Проблемы социальной политики на территории Вооружённых сил Юга России

Разработка мер социальной поддержки на территории Вооруженных сил Юга России (далее – ВСЮР) была начала в 1919 г. в связи с необходимостью обеспечения лиц пенсионного возраста и нетрудоспособного населения средствами к существованию. 23 и 26 апреля 1919 г. в рамках заседаний Особого Совещания был разработан ряд постановлений, предписывающих установление социального обеспечения для лиц, потерявших трудоспособность[292].

7 мая 1919 г. Главнокомандующий ВСЮР А.И.Деникин утвердил Временный Устав о пенсиях и единовременных пособиях чинам военного ведомства ВСЮР[293]. Данный документ наделял правом получения пенсии и единовременных выплат всем категориям военного состава, включая медицинский и ветеринарный персонал, которые участвовали в военных операциях ВСЮР, но в силу возраста, болезни или ранения не могли в дальнейшем продолжать исполнять военные обязанности. Примечательным является факт, что в качестве получателей пенсий и единовременных выплат были указаны члены семьи данных лиц. Скорее всего, данное уточнение было введено на случай смерти непосредственного получателя социального пособия для обеспечения лиц, находившихся на момент смерти на его иждивении[294].

Правом на получение указанных пособий обладали лица, проходившие военную службу не менее 2 лет, однако Временный Устав вводил исключения. Так, лица, которые проходили военную службу и непосредственно участвовали в сражениях в период гражданской войны, а также в период Первой мировой войны, могли претендовать на выплаты после полугода пребывания в чине. Лица, которые не участвовали непосредственно в сражениях, однако проходили военную службу в указанный период, могли претендовать на выплаты после 1 года пребывания в чине. Лица, которые в период с 9 февраля по 1 мая 1918 года стали участниками Первого Кубанского «Ледяного» похода, могли претендовать на выплату пенсий и единовременных пособий после 1 года пребывания в чине.

Временный Устав содержал требование срочного исполнения порядка назначения и выплат военных пособий. Правом назначения пособий обладал единолично начальник Военного Управления ВСЮР. Размер выплаты определялся процентной долей от военного оклада лица. Непосредственное доведение выплаты до получателя находилось под контролем у начальника Управления финансов ВСЮР. Контроль за определением размера и выплатой пособий осуществляло Пенсионное отделение Общего отдела Военного Управления ВСЮР.

Отдельно Временный Устав регламентировал социальное обеспечение бывших военнопленных. В отличие от советского государства, антисоветские правительства нахождение солдата или офицера в военном плену считали подвигом и после освобождения награждали усиленным содержанием. Так, в соответствии с рассматриваемым документом, солдаты и офицеры, освобождённые и военного плена могли свободно выбрать любое место жительства на подконтрольных ВСЮР территориях и получали повышенное денежное довольствие от 300 до 900 рублей, в зависимости от чина[295]. Условием получения таких привелегий являлось вступление в ряды ВСЮР.

Временный Устав содержал нормы, регламентирующие содержание из военного довольствия солдат и офицеров членов их семей. Так, военнослужащие могли на основании рапорта перечислять половину своего пособия (а в индивидуальном порядке допускалось и перечисление большей части) членам семьи, которые территориально находились в пределах территории ВСЮР. Если военнослужащий дезертировал либо добровольно переходил на сторону советского государства, то терял право на социальную поддержку со стороны правительства ВСЮР.

В дореволюционной России денежные довольствия предназначались исключительно офицерскому составу в целях содержания не только членов их семей, но и имущества, а также прислуги. Временный Устав предполагал назначение и выплату пособий всем военнообязанным, служащим казённых предприятий или мастерских, обеспечивающих нужды фронта, однако целевое назначение выплат сократилось только до обеспечения членов их семей.

7 мая А.И.Деникин также подписал разработанное 26 апреля Временное Положение об удовлетворении пенсиями и пособиями увечных солдат, а также семейств солдат, убитых и умерших в рядах Вооружённых Сил на Юге России[296]. Данный нормативный акт был направлен на социальную поддержку военнообязанных лиц, потерявших трудоспособность в результате исполнения военных обязанностей. Рассматриваемое Положение утверждало 5 разрядов таких лиц в зависимости от степени утраты трудоспособности. Социальное пособие назначалось, исходя из определённого разряда, и его размер составлял от 20 до 100% должностного оклада потерявшего трудоспособность лица.

При гибели военнослужащего социальное пособие назначалось членам его семьи и составляло от 50 до 100% должностного оклада умершего. Размер пособия зависел от количества иждивенцев, которых содержал погибший[297].

В 1920 г., с установлением власти на территории ВСЮР правительства П.Н. Врангеля, был осуществлён мониторинг бытовых потребностей военнослужащих и членов их семей, по итогам которого были разработаны и обсуждены меры по усилению социальной поддержки этой категории населения[298].

Однако к тому моменту правительство ВСЮР испытывало как внутренние противоречия, так и терпело военные поражения от советского государства и не смогло реализовать рассмотренные меры поддержки, не имея достаточных денежных средств для этого.

Как отмечали современники, к 1920 г. положение военных оставляло желать лучшего. Они не имели средств к существованию и вынуждены были либо совершать грабежи для содержания своих семей, либо переходить на сторону советского государства[299]. Небольшие прибавки к должностному окладу и единовременные выплаты не улучшили ситуацию.

Таким образом, социальная политика антисоветских образований на территории Юга России была направлена в основном на поддержку военнослужащих и их семей, но даже в этом направлении не смогла обеспечить соблюдение интересов этих категорий лиц. Условия гражданской войны не позволили правительствам А.И. Деникина и П.Н. Врангеля обеспечить социальную поддержку всем категориям населения, что также явилось причиной поражения антисоветских государственных образований на территориях ВСЮР.

2.5. Особенности социальной политики на территориях «белых» правительств Северной области и казачьих округов

Первые антисоветские государственные образования сформировались в Северной области к концу лета 1918 г. К моменту формирования антисоветской власти регион испытывал сильнейшую нехватку экономических ресурсов на фоне расслоенного по уровню дохода общества.

Правительство Северной области сформировалось под руководством Н.В. Чайковского, который видел развитие территории в продолжении курса Временного правительства[300]. Органами исполнительной власти в Северной области стали комиссариаты, кадровый состав которых, кроме военнослужащих, включал также представителей местного управления.

Осенью 1918 г. на территории Северной области была проведена финансовая реформа, предусматривающая внедрение единой денежной единицы, которая бы была обеспечена иностранными вкладами. Данная мера была направлена, в первую очередь, на укрепление собственного бюджета, однако не решала основной проблемы – неконтролируемого роста цен на все товары в связи с дефицитом сельскохозяйственного инвентаря, оборудования для различных видов промыслов[301]. В связи с провалом денежной реформы уровень инфляции резко вырос.

Правительство Северной области оказалось практически бессильно решить данную проблему в связи с нехваткой финансирования региона и его территориальной оторванности от других экономически более развитых территорий[302].

Ухудшало ситуацию в северной области не только недостаточность развития сельского хозяйства, но и отсутствие широкого распространения частного предпринимательства. Если на территории Сибири собственники после объявления денационализации предприятий изъявляли желание вернуть себе предприятия, то в Северной области, напротив, эта мера привела к остановке многих производств. На фоне массовой безработицы начались массовые протесты профсоюзных организаций и рабочих. В результате государство осталось практически единственным работодателем.

В целях развития товарообмена правительство восстановило разрешительный порядок торговли, однако нехватку ресурсного обеспечения данная мера полностью не решила[303].

 Изначально профсоюзные организации и рабочие с воодушевлением приняли антисоветский переворот в надежде улучшения экономической ситуации. В рамках правительства Северной области был сформирован Отдел труда, целью деятельности которого было регулирование трудовых вопросов. В целом, рабочие получили ряд трудовых гарантий, таких как установление восьмичасового рабочего дня, запрет ночного труда для женщин, гарантированный отпуск продолжительностью 4 недели и в отдельных случаях оплата в период простоя предприятия в связи с нехваткой ресурсов для продолжения его деятельности. При этом свою деятельность на территории Северной области начали фонды больничных касс, обеспечивших страхование рабочих[304]. Достижением в части гарантий прав работников стало снижение норм выработки почти в 2 раза и оплату работ сверхурочно. Заработная плата устанавливалась в процентном соотношении от прожиточного минимума[305].

Также были восстановлены многие прекратившие свою деятельность после установления советской власти профсоюзные организации и комитеты рабочих. Правовой статус профсоюзных организаций закреплялся официально в коллективных договорах с рабочими. Однако их деятельность восстанавливалась с существенными ограничениями. Более они не могли предъявлять требования о выплате взносов в рабочие фонды либо проводить собрания и организовывать забастовки, контролировать легитимность процедур найма и увольнения работников[306].

Осенью 1918 г. экономическая ситуация в регионе ухудшилась, что привело к росту сокращений рабочих, ускорению инфляции и задержкам заработных плат для сохранивших рабочие места лиц. В этих условиях большинство объявленных правительством Северной области трудовых гарантий перестало соблюдаться. Так, в связи с массовыми сокращениями штатов вводилась обязательность сверхурочных работ, для обеспечения беспрерывной работы предприятий отменялись отпуска рабочих, снижались в одностороннем порядке размеры заработных плат[307]. Это вызывало конфликты между рабочими и предпринимателями, которые приводили к простоям предприятий и забастовкам. Таким образом, ни работодатели, ни профсоюзные организации не соблюдали достигнутые договорённости. Более того, созданный для разработки прогрессивного трудового законодательства Отдел труда был упразднён[308].

В 1919 г. ситуация ухудшилась, правительство стало понимать, что либеральными решениями решить вопрос не представляется возможным. Стали применяться аресты рабочих за отказ от исполнения обязанностей, аресты представителей профсоюзных организаций за выступления в защиту рабочих. На милитаризированных предприятиях распространились случаи созыва военно-полевых судов, обсуждалось внедрение всеобщей трудовой повинности[309]. Результатом стало возмущение рабочих не только решениями отдельных предприятий, но и в целом недовольство антисоветской властью, поощряющей ущемление их прав.

Важнейшей задачей правительства после обеспечения работы промышленных предприятий региона стало снабжение Северной области продовольственной продукцией. Закупка продовольствия осуществлялась централизованно государственными органами. В дальнейшем продукты питания подлежали доведению до потребителей посредством содействия этому процессу органами местного самоуправления. Однако обеспечить достаточность поставок продуктов питания в условиях гражданской войны правительство Северной области было не в состоянии, в связи с чем вынуждено было принять меры к установлению подушевых норм продуктового обеспечения[310].

Для городских и сельских территорий предусматривались различные нормы подушевого обеспечения продуктами. Предполагалось, что сельская местность могла дополнительно обеспечить продуктами питания своих жителей, в связи с чем, городские нормы продуктовых пайков были выше. Не все жители могли позволить себе выкупить дневную норму продовольствия. В этих целях правительство Северной области выделяло специальные денежные ссуды продовольственным отделам в рамках органов местного самоуправления для выкупа продуктовых пайков для малоимущих жителей[311].

Более систематизированной выглядела система обеспечения военнослужащих и их семей. Эти категории лиц получали социальные выплаты и бесплатный продуктовый паек[312]. Семьи чиновников, призванных в ряды «белой» армии получали ¾ от его должностного оклада на гражданской службе.

По аналогии с законодательством других антисоветских государственных образований правительство Северной области за счёт средств государственной казны обеспечивало лечение и обучение сирот и содержание пострадавших от военных действий лиц[313]. Члены семьи военнослужащих, перешедших на сторону советской армии, лишались всяческих льгот и социальных выплат, что в условиях нехватки продовольствия в регионе не позволило бы им выжить. Указанные меры социальной поддержки позволяли удерживать численность «белой» армии Северной области на высоком уровне.

Условия гражданской войны, голод и нехватка ресурсов способствовали резкому увеличению заболеваемости жителей Северной области. Правительство приняло меры по формированию так называемых «летучих отрядов», которые представляли собой мобильные группы врачей, посещавших отдалённые регионы Северной области. Кроме этого правительство выделяло денежные средства на приобретение и поставку лекарственных средств [314].

Недостаток полноценного питания зачастую приводил к развитию у жителей Северной области цинги. Для больных формировались специальные поселения с усиленным медицинским наблюдением и увеличенным продуктовым обеспечением[315].

В целом социальную политику правительства Северной области нельзя признать провальной. Принимаемые им меры говорят о стремлении правительства Северной области обеспечить права жителей на получение своевременной медицинской помощи и доступность лекарственных средств. Северная область являлась самой экономически нестабильной территорией из всех подконтрольных антисоветским государственным образованиям. Нехватка денежных средств и ресурсов вынуждала правительство принимать радикальные меры и не оставляла пространства для реализации либеральных законов.

Казачество было одной из основных военных опор антисоветских государственных образований. На территориях казачьих округов сложилась собственная система управления, включая и решение социальных вопросов. Зачастую, казачьи войска самостоятельно регулировали вопросы оплаты труда, а территориальные антисоветские правительства не вмешивались во внутреннюю политику казачества. Так, А.В. Колчак признал все решения атаманов казачьих войск законными[316].

За производство военной формы и экипировки для лошадей казакам выплачивались дополнительные надбавки к окладам. Так, 3 сентября 1918 г. Временное Сибирское правительство выплатило 52 000 рублей в пользу Западно-Сибирского военного округа в целях производства ремонтных работ в казачьих частях, выплаты компенсаций офицерскому составу за приобретение лошадей[317].  Затем 30 апреля 1919 г. выплаты за экипировку и лошадей были увеличены. 21 августа 1919 г. Совет министров вновь распорядился осуществить выплату представителям казачества единовременное пособие за приобретение лошадей. Более того, выплаты полагались и систематически индексировались даже за лошадей, погибших во время военных действий[318].

Социальная политика по обеспечению социальными пособиями нуждающихся граждан также нашла отражение в документальных источниках Оренбургского военного округа. Так, 12 февраля 1918 г. войсковым правительством была установлена выплата пенсий нетрудоспособным гражданам, потерпевшим от действий советской власти.7 августа 1918 г. была промульгирована аналогичная социальная выплата в пользу членов семьи погибшего военнослужащего. Забайкальская войсковая казачья управа установила в 1919 г. социальную выплату в пользу членов семьи погибших в период гражданской войны казаков.

Таким образом, в сфере социальной политики казачьи войска обладали самыми широкими полномочиями и имели возможность самостоятельного регулирования социальных отношений. Исходя из специфики экипировки казачьих войск, они получали повышенные компенсации и социальные выплаты.

Одной из основных задач антисоветских государственных образований являлась выход из социального кризиса, в который вошла страна после Первой мировой войны, Февральской революции и затянувшегося периода гражданской войны. Решения данной задачи не могли быть одинаковыми для всех регионов, поскольку в каждом из них сложились индивидуальные финансовые и социальные условия. Тем не менее, решение антисоветскими государственными образованиями социально-экономических вопросов было определяющим для привлечения на свою сторону сторонников.

Политика советского государства была направлена на коллективное управление всеми социальными вопросами, включая трудовые права, при этом антисоветские правительства были склонны к установлению единоначалия в решении данных вопросов. Однако в условиях активного сопротивления рабочих масс в восстановлении вертикали власти, «белые» правительства в отдельных регионах вынуждены были идти на компромисс. А в некоторых регионах, например в Северной области, правительство пошло по пути милитаризации и сокращения гражданских прав населения в целях сохранения целостности территории.

К регулированию социально-экономической сферы антисоветские правительства подходили по-разному. Если для территории Сибири социальное регулирование было важным для завоевания доверия основной массы населения, то для территорий, подконтрольных ВСЮР, на первом месте стояли военные вопросы. Первые нормативно-правовые акты ВСЮР были приняты только в 1919 г. Более того, три антисоветских правительства, сменившие друг друга на территории Востока страны, относились довольно последовательно к разработке законодательства и не отрицали, а скорее дополняли нормативно-правовые акты предыдущего правительства. Так, правительство А.В. Колчака не отменило законодательные акты Западно-Сибирского Комиссариата и Временного Сибирского Правительства, а, напротив, усилило закон «О больничных кассах».

Самым успешным результатом проведения социальной политики среди всех антисоветских государственных образований можно назвать опыт Временного Сибирского правительства, которое разработало множество нормативно-правовых актов в сфере социальной поддержки основных групп населения, сформировало разветвлённый аппарат органов государственного и муниципального управления по реализации социальной политики. Стоит отметить, что большинство нормативно-правовых актов не было направлено на решение сиюминутных задач, а предполагало их длительный срок действия, что говорит о качестве проработки законопроектов.

Стоит отметить, что все антисоветские государственные образования значительное внимание уделяли социальной поддержки военнослужащих. Это оправданно в условиях военного времени, поскольку расположение военного персонала означает победы, завоевание новых территорий и активную мобилизацию среди гражданского населения.

Следует сделать вывод, что основным препятствием для антисоветских государственных образований в части подготовки качественного реформирования социальной сферы стала нехватка времени и экономических ресурсов в условиях военного периода.

 

[1] См., например: Майский И.М. Демократическая контрреволюция. М., 1923., Дубровский С.М. Очерки русской революции. Вып. 1. Сельское хозяйство. М., 1923, Таняев А. Колчаковщина на Урале. 1918-1919 гг. Свердловск; М., 1930.

[2] См., например: Журов Ю.В. Гражданская война в сибирской деревне. Красноярск, 1986; Литвин А.Л. Крах аграрной политики контрреволюции 1918–1919 гг. // Уч. зап. Казанского гос. пед. ин-та. Казань, 1969; Крестьянство Сибири в период строительства социализма (1917–1937 гг.). Новосибирск, 1983.

[3] Крупина А.Н. Освещение в современной литературе уроков колчаковщины и поворота среднего крестьянства на сторону советской власти // Уральское село в XX в. Екатеринбург, 1994; Гордеев О.Ф. Аграрная политика колчаковского правительства // XX в. и исторический опыт освоения Сибири. Красноярск, 1993.

[4] Гражданов Ю.Д. Аграрной законодательство режима А.В. Колчака // Сибирь в период гражданской войны. Кемерово, 1995; Лончаков Ю. Аграрная политика временных государственных образований на территории Сибири в 1918–1919 гг.: автореф. дис. … канд. ист. наук. Омск, 1997; Зимина В.Д. Белое движение в годы гражданской войны. Волгоград, 1997

[5] Свищев П. А. Южное Зауралье в конце XIX– начале XXв. // История Курган­ской области. Т. 2. Курган, 1996. С. 190–194.

[6] ГАСО, ф. 123, оп. 1, д. 18, л. 39,40.

[7] ГАСО, ф. 5, оп. 1, ед. хр. 1144, л. 350.

[8] ГАСО, ф. 123, оп. 1, д. 18, л. 39,40.

[9] ГАСО, р-402, оп. 1, д. 3, л. 12.

[10] ГАСО, р. 402, оп. 1, д. 3, л. 29.

[11] ГАСО, ф. 402, оп. 1, д. 2, л. 42.

[12] ГАСО, р-402, оп. 1, д. 3, л. 25.

[13] Жукова Н. И. Структура местных учреждений в Зауралье с июня по ноябрь 1918 года // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Вып. 1. Курган, 1990. С. 175.

[14] ГАРФ, ф. 586, оп. 1, д. 21, лл. 23-24.

[15] Никитин А.Н. Государственность «белой» России: становление, эволюция, крушение. М., 2004. С. 37.

[16] См.: Рязановский В.А. Обзор законодательной деятельности государственной  власти в  Сибири // Правительственный вестник. 1919. N 180. С. 2.

[17] См.: Максаков В., Турунов А. Хроника гражданской войны в Сибири (1917-1918). М.-Л.: Гос. изд-во, 1926. С. 170-171.

[18] Свободная Сибирь. 1918. 10 июля.

[19] Документы по истории гражданской войны. С. 345.

[20] Известия министерства земледелия. 1919. N 1. С. 6.

[21] Собрание узаконений и распоряжений Временного Сибирского Правительства, №2 (ст. 22), от 18 июля 1918 г.// ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 1209. Л. 4, 4 об.

[22] Собрание узаконений и распоряжений Временного Сибирского правительства. 1918. N 4. С. 16 // ГА РФ, ф. 176, оп. 3, д. 9, л. 16.

[23] ГАРФ. Ф. 176. Оп. 5. Д. 1216. Л. 1–4 об.

[24] Известия министерства земледелия. 1919. № 1. С. 5.

[25] ГА РФ, ф. 176, оп. 3, д. 9, л. 16.

[26] ГАРФ, ф. 159, оп. 1, д. 23, л. 15.

[27] Там же. Л. 19.

[28] ГАРФ, ф. 159, оп. 1, д. 23, л. 19.

[29] ГА СО, ф. 4142, оп. 1, д. 1, л.1.

[30] ГА СО, ф. 402, оп. 1, д. 2, л. 42.

[31] Черненков Б. Земельный вопрос в первый год русской революции // Год рус­ской революции (1917-1918 гг.). М., 1918. С. 158–160, 162, 164, 166.

[32] Кобзов В.С., Сичинский Е.П. Государственное строительство на Урале в 1917-1921 гг. – Челябинск, 1997. С. 79-80.

[33] Кобзов В. С., Сичинский Е. П. Указ. соч. С. 80.

[34] Собрание узаконений и распоряжений Временного Сибирского Правительства, от 3 ноября 1918 г., № 24 (ст. 224).// ГАРФ, ф. 131, оп.1, д. 29, л. 18.

[35] Русская армия, 1919. 21 февраля // ГАРФ, ф. 159, оп. 6, д. 63, л.171–177.

[36] Там же.

[37] Голос Всероссийской власти, 1919, №1. С. 20

[38] Гражданов Ю.Д. Аграрное законодательство режима А.В. Колчака // Сибирь в период гражданской войны. Кемерово, 1995. С. 53.

[39] Правительственный вестник, 1919. 2 июня.

[40] ГАРФ, ф. 159, оп. 6, д. 65, л. 68.

[41] ГАРФ, ф. 159, оп. 6, д. 65, л. 68.

[42] ГАРФ, ф. 159, оп. 6, д. 65, л.171–177.

[43] ГА РФ, ф. 176, оп. 5, д. 14, л. 63.

[44] Правительственный вестник, 1919, 3 июля.

[45] Об отмене закона 6 июля 1918 года // Изв. Министерства земледелия. Омск, 1919, № 7–8, с. 2–3; ГАРФ, ф. 176, оп. 5, д. 1125, л. 2–3. Объяснительная записка к законопроекту об отмене закона 6 июля 1918 г.// ГАРФ, ф. 159, оп. 6, д. 65, л.171–177.

[46] Гражданов Ю.Д. Аграрное законодательство режима А.В. Колчака// Сибирь в период гражданской войны. Кемерово, 1995. С. 53.

[47] ГАРФ, ф. 159, оп. 1, д. 34, л. 100–103.

[48] ГАРФ, ф. 159, оп. 1, д. 65, л. 95–103 об.

[49] Правительственный вестник. 1919, 17 июня// ГАРФ, ф. 159, оп. 1, д. 65, л. 95–96 об.

[50] ГАРФ, ф. 159, оп. 1, д. 65, л. 95–96 об.

[51] ГАРФ, ф. 176, оп. 5, д. 53, л. 244.

[52] Выписка из журнала заседания Совета министров от 8 апреля 1918 г. // ГАРФ, ф. 176, оп. 5, д. 1146, л. 5–6. 

[53] ГАРФ, ф. 176, оп. 5, д. 53, л. 244. Журнал № 74 заседания Совета министров Российского правительства от 8 апреля 1919 г.

[54] Правительственный вестник, 1919, 17 июня// ГАРФ, ф. 159, оп. 1, д. 65, л. 96-96 об.

[55] Записка генерал-майора Д. А. Лебедева от 19 апреля 1919 г. // ГАРФ, ф. 159, оп. 6, д. 65, л. 155.

[56] Правительственный вестник. 1919, 10 апреля // ГАРФ. ф. 159. оп. 1. д. 89. лл. 52-55 об.

[57] ГАРФ. ф. 159. оп. 1. д. 89. лл. 52-55 об.

[58] Правительственный вестник, 1919. 13 апреля// ГАРФ. ф. Р-159, оп. 1, д. 109. лл. 1 – 1 об.

[59] Правительственный вестник, 1919. 24 мая// ГАРФ. ф. Р-159, оп. 1, д. 109. л. 4.

[60] Царинный А. Украинское движение. Берлин, 1925. С. 115-116.

[61] Цветков В.Ж. Аграрная политика белогвардейских правительств Деникина и Врангеля. 1919-1920 гг. Дисс…к.и.н. – Москва, 1996. С. 50.

[62] Цветков В.Ж. Указ.соч. С. 52.

[63] Освободительная война украинского народа против немецких оккупантов. Киев, 1937. С. 280-285.

[64] Цветков В.Ж. Указ. соч. С. 55.

[65] Раковский Х.Г. Борьба за освобождение деревни. Харьков, 1920. С. 53.

[66] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 197 об.

[67] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 196.

[68] См. подробнее: Цветков В.Ж. Указ. соч. С. 99.

[69] Деникин А.И. Национальная диктатура и ее политика. С. 20.

[70] Мальт М. Указ. соч. С. 147, 148.

[71] ГА РФ, ф. Р-446, оп. 2, д. 2, л. 21.

[72] ГА РФ. Ф. 439, оп. 1, д. 51, л. 23-23 об.

[73] Мальт М. Деникинщина и крестьянство. М., 1924. Т. 1. С. 143.

[74] ГА РФ, ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 2.

[75] Деникин А.И. Национальная диктатура и ее политика. // Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. М., 1991. С. 222.

[76] Деникин А.И. Национальная диктатура и ее политика. С. 222.

[77] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 133, 326-328 об.

[78]Деникин А.И. Национальная диктатура и ее политика. С. 37.

[79] ГАРФ, ф. 5827, оп. 1, д. 105, л. 11-15.

[80] ГА РФ, ф.355, оп. 1, д. 12, л. 8.

[81] Зайцев К.Д.Собственность и земля. Ростов н/Д, 1919. С. 40-41.

[82] Ковалевский Н.Н. К проекту земельного положения. Особое мнение. Харьков, 1919. С. 9.

[83] Деникин А.И. Национальная диктатура и ее политика. С. 224.

[84] ГА РФ, ф. 5827, оп. 1, д. 105, л. 23-24; Деникин А.И. Национальная диктатура и ее политика. С. 223, 224.

[85] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 197.

[86] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 108-108 об.

[87] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 108-108 об; ф. 440, оп. 1, д. 34 а, л. 250-251.

[88] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 110.

[89] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 143.

[90] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 161-161 об.

[91] См. подробнее: Цветков В.Ж. Указ. соч. С. 114.

[92] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 213-213 об.

[93] Мальт М. Указ. соч. С. 152.

[94] Постановление Особого совещания «Об учреждении мировых комиссий» от 26 июня 1919 г. ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 111 об. – 115.

[95] ГА РФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 111, 115.

[96] Цит. по: Лукомский А.С. Из воспоминаний. // Архив русской революции. В 22 т. – М., 1991. Т. 6. С. 132.

[97] ГА РФ, ф. 5827, оп. 1, д. 105, л. 19-20.

[98] См.: Врангель П.Н. Воспоминания. Кн. 1. – Белое дело. Берлин, 1928. С. 58.

[99] Врангель П.Н. Указ. соч. С. 58.

[100] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 28, л. 1.

[101] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 28, л. 1 об..

[102] ГА РФ. Ф. 355, оп. 1., д. 3 а, л. 160.

[103] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 157-162 об..

[104] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 162-162 об.

[105] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 162.

[106] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 153 об.-159.

[107] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 159.

[108] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 159.-159 об.

[109] Приказ Главнокомандующего…С. 10.

[110] Крестьянский путь. – Симферополь. 8 октября 1920 г. № 33.

[111] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 28, л. 4-4 об.

[112] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 162.

[113] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 28, л. 6 об.

[114] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 161. 

[115] Немирович-Данченко Г.В. В Крыму при Врангеле. Берлин, 1922. С. 49.

[116] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 3а, л. 161 об.

[117] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 2, л. 38.

[118] ГА РФ, ф. 355, оп. 1, д. 18, л. 15.

[119] Врангель П.Н. Указ. соч. Т. 11. С. 44, 219, 254-255.

[120] Врангель П.Н. Указ. соч. Т. 11. С. 255-256.

[121] Крестьянский путь. – Симферополь. 5 сентября 1920 г. № 92.

[122] Врангель П.Н. Указ. соч. Т. 11. С. 119.

[123] См. например: Крестьянский путь. – Симферополь. 18 октября 1920 г. № 1; Гагарин Б. Политика генерала Врангеля. – Российская газета. 14 декабря 1990 г.

[124] Илларионов И.Д. К земельному вопросу. – Двуглавый орел. 15 апреля 1921. Вып. 6. С. 18.

[125] Соколов Б. Падение Северной области. В кн.: Архив русской революции.- Т.9.- Берлин, 1923.- С. 9-12.

[126] СУР ВП СО. № 4. 1.01.1919. Ст. 182,255.

[127] Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. В кн.: Архив русской революции.- Т. 9. М.,1991. С. 101.

[128] Соколов Б. Падение Северной области. С. 12.

[129] СУР ВП СО. № 6. 1.02.1919. Ст. 279.

[130] СУР ВП СО. № 9. 15.03.1919. Ст. 361.

[131] СУР ВП СО. № 12.1.05.1919. Ст. 396.

[132] ГАРФ, ф. 6338, оп.1, д.2, л.36 -39.

[133] ГАРФ, ф. 6338, оп.1, д.2, л.36 -39.

[134] Там же.

[135] Горн В.С. Образование Северо-Западного правительства. Юденич под Петроградом. Берлин, 1923. С. 141.

[136] Там же.

[137] ГАРФ, ф. 6338, оп.1, д.2, л. 17 – 18.

[138] ГАРФ, ф. 6338, оп.1, д.2, л.36 -39.

[139] Там же. л. 1 – 8.

[140] ГАРФ, ф. 6338, оп.1, д.2, л.1-8.

[141] Попова Л. Г. Социальные противоречия на Дону. 2009 // http://www.kazachiy-krug.ru/stati/est-takoe-mnenie/socialnye-protivorechija-na-donu-v

[142] История казачества Урала. Под ред. В.Ф.Мамонова. Оренбург — Челябинск, 1992. С. 209. 

[143] Футорянский Л.И. Казачество в период гражданской войны // Казачество в Октябрьской революции и гражданской войне. Черкесск, 1984. С. 54. 

[144] Машин М. Д. Из истории родного края. Оренбургское казачье войско. Челя­бинск, 1976. С. 124–126, 135, 137.

[145] ГАСО, ф. 402, оп. 1, д. 2, л. 25 об.

[146] ГА РФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 253. Л. 15.

[147] Футорянский Л. И. Российское казачество на завершающем этапе граждан­ской войны (осень 1919 –1920) // Вестн. ЧелГУ. Сер. История. 1992. № 2. С. 37.

[148] ГА РФ. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 12. Л. 4.

[149] Войнов В. М. Оренбургское казачье войско в годы гражданской войны на Урале (1917-1919 гг.) // Казачество Орен­бургского края ХVI–ХХ вв. Оренбург, 1992. С. 56.

[150] Войнов В.М. Указ. соч. С. 88.

[151] Машин М.Д. Оренбургское и уральское казачество в годы гражданской войны. Саратов, 1984. С. 25. 

[152] Чирухин Н. А. Дутовщина. Антибольшевистское движение на Южном Урале 1917–1918 гг. : дис. … канд. ист. наук. М., 1992. С. 13

[153] Чирухин Н. А. Указ. соч. С. 54.

[154] Махрова Т. К., Кобзов В. С. Казачье хозяйство в годы гражданской войны // Исторические чтения. Вып. 4. Челябинск, 1998. С. 97.

[155] Баканов В. П. Атаман «любимый и доблестный» // Оренбургское казачье во­йско. Исторические очерки. Челябинск, 1994. С. 106–107.

[156] ГАРФ, Р-104, оп. 1, д. 88, л. 6.

[157]  ГАРФ, Ф. 1797, оп. 2. д. 62, л. 177.

[158] Добрынин В.В. Борьба с большевизмом на Юге России. Участие в борьбе донского казачества. Февраль 1917 – март 1920: очерк. Прага, 1921. С. 62-63.

[159] Социальные противоречия на Дону … . С. 5.

[160] ГАРФ, ф. Р-104, оп. 1, д. 85, л. 1-15 об.

[161] ГАСО, ф. 123, оп. 1, д. 18, л. 39,40.

[162] ГАСО, ф. 5, оп. 1, ед. хр. 1144, л. 350.

[163] ГАРФ. Ф. Р-670. Оп. 1. Д. 1. Л. 2–4.

[164] ГАСО, р. 402, оп. 1, д. 3, л. 29.

[165] ГАСО, р-402, оп. 1, д. 3, л. 25.

[166] Журналы заседаний, приказы и материалы Комитета членов Всероссийского учредительного собрания. Июнь — октябрь 1918 года / отв. ред. Е.Ф.Додонов. М., 2011 (далее — ЖЗПМ). С. 184–185, 189.

[167] ЖЗПМ. С.345–348; Вестник Комуча. 1918. 18 авг.

[168] Лапандин В.А. Комитет членов Учредительного собрания: структура власти и политическая деятельность (июнь 1918 — январь 1919 гг.). Самара, 2003. С. 127-129.

[169] ЖЗПМ. С.170–173.

[170] Вестник Комуча. 1918. 20 сент.; Кроль Р.И. Комуч и приход к власти Колчака… С.43, 71–73; Гармиза В.В.: 1) Рабочие и большевики Среднего Поволжья. С.35–36; 2) Крушение эсеровских правительств. С.173; Бубнов А.А. Профсоюзы Среднего Поволжья в годы гражданской войны (по материалам бывших Самарской и Симбирской губерний): автореф. дис. … канд. ист. наук. Куйбышев, 1975. С.43.

[171] Лапандин В.А. Указ. соч. С. 156–157.

[172] ГАРФ. Ф. Р-4376. Оп. 1. Д. 1. Л. 77–89.

[173] Вестник Комуча. Самара. 1918. 21 июля.

[174] Вестник Самарского совета профессиональных союзов. 1918. № 1. С.14–16.

[175] Вестник Комуча. Самара. 1918. 1 авг.

[176] Лапандин В.А. Указ. соч. Т. 2. С. 52.

[177] Промышленность Западной Сибири: двухнедельный журнал, издаваемый Временным центральным военно-промышленным комитетом. Омск, 1918. № 6. С. 29.

[178] Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-161. Министерство труда Российского правительства. 1918-1919 гг. Оп. 1. Д. 172. Л. 36-40.

[179] Вестник Комитета членов Учредительного собрания: ежедневная газета. Самара, 1918. № 23. С. 7.

[180] Уфимский торгово-промышленный вестник: Еженедельный журнал, посвященный вопросам торговли и промышленности. 1918. № 23. С. 29.

[181] Лапандин В.А. Комитет Членов учредительного собрания: структура власти и политическая деятельность (июнь 1918 - январь 1919 г.). Самара, 2003. С.148-150.

[182] Вестник больничных касс: Орган социального страхования, страховой медицины и профессиональной гигиены. Двухнедельный журнал. Томск, 1919. № 3. С. 27.

[183] ГАРФ. Ф. Р-161. Оп. 1. Д. 136. Л. 4–22, 24–70.

[184] ГАРФ. Ф. Р-161. Оп. 1. Д. 136. Л. 72-79.

[185] Филимонов М.А. Профсоюзы Башкортостана в XX веке: социальные ориентиры и опыт практической деятельности. Уфа, 2002. С. 70.

[186] ГАОО. Ф. 365. Оп. 1. Д. 66. Л. 2–2 об.

[187] ГАРФ. Ф. Р-667. Оп. 1. Д. 23. Л. 228 об.

[188] ГАРФ. Ф. Р-667. Оп. 1. Д. 23. Л. 232 об.

[189] Лапандин В.А. Эсеровские политико-государственные образования в России в годы гражданской войны. Комитет членов Учредительного собрания (июнь 1918 – январь 1919 гг.): исторические источники. Самара, 2006. Т. 2. С. 156.

[190] СОГАСПИ. Ф. 651. Оп. 5. Д. 129. Л. 6-9.

[191] СОГАСПИ. Ф. 3500. Оп. 1. Д. 328. Л. 58–64.

[192] ГАРФ. Ф. Р-4376. Оп. 1. Д. 3. Л. 6.

[193] Чураков Д.О. Революция, государство, рабочий протест: формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в Советской России. 1917–1918 годы. М., 2004. С. 303.

[194] ГАСО. Ф. Р-1951. Оп. 1. Д. 8. Л. 22, 24, 26, 28, 29.

[195] Сичинский Е.П. К истории Челябинского комитета народной власти // Оренбургскому краю 250 лет: материалы юбил. науч. конф. Оренбург, 1994. С. 74.

[196] ЦГА РБ. Ф. Р-987. Оп. 1. Д. 1. Л. 145.

[197] Никонова О.Ю. Социально-экономическая политика «демократической» контрреволюции и диктатуры Колчака на Урале (1918–1919 гг.): дис. … канд. ист. наук. Челябинск, 1996. С. 191.

[198] Минаев В.В. Демографические факторы обострения экономического кризиса в годы гражданской войны (на примере Сибири и Дальнего Востока) // Гражданская война в России (1917–1922 гг.). М., 2002. С. 211.

[199] Под знаменем Комуча (Самарский край, июнь – октябрь 1918 г.): сборник документов и материалов. Самара, 2018. С. 368.

[200] ЦГАСО. Ф. 5. Оп. 9. Д. 1999. Л. 90–92; Ф. 823. Оп. 1. Д. 1. Л. 15–18 об.

[201] ГАТ. Ф. И-580. Оп. 1. Д. 36. Л. 7–8.

[202] Волжский день (Самара). 1918. 7 июля.

[203] ГАРФ. Ф. Р-667. Оп. 1. Д. 23. Л. 228 об.

[204] ГАРФ. Ф. Р-667. Оп. 1. Д. 23. Л. 272 об.

[205] Собрание Постановлений ЗСК. Ст. 13. С. 9–10.

[206] Собрание постановлений Западно-Сибирского комиссариата. Омск, 1918. Ст. 13, 36. С. 23, 37, 75.

[207] Вестник больничных касс: Орган социального страхования, страховой медицины и профессиональной гигиены. Двухнедельный журнал. Томск, 1919. № 3. С. 2223; Исторический архив Омской области. Ф. Р-953. Акмолинский областной комиссариат труда Министерства труда Временного Сибирского правительства. 1918 г. Оп. 1. Д. 1. Л. 54-61, 114-135, 212222, 224-229, 284; Профсоюзы Сибири в борьбе за власть Советов (1917-1919 гг.) / сост. В.И. Шемелев. Новосибирск, 1928. IV. С. 86.

[208] Временное Сибирское правительство. 26 мая – 3 ноября 1918 г. Новосибирск, 2007. С. 52.

[209] Собрание Узаконений ВСП. № 6. Ст. 53. С. 13.

[210] СУР ЗСК. № 2. Ст. 26; Законодательная деятельность белых правительств Сибири (июнь–ноябрь 1918 года): сб. документов. Томск, 1998. Вып. 1. С. 39–40.

[211] Собрание Постановлений ЗСК. Ст. 26. С. 8.

[212] Собрание постановлений ЗСК. № 1. Ст. 16. С. 11.

[213] Собрание постановлений ЗСК. № 1. Ст. 19. С. 15.

[214] Собрание постановлений ЗСК. № 2. Ст. 24. С. 6.

[215] Собрание Узаконений ВСП. № 4. Ст. 39. С. 7–9.

[216] Собрание Постановлений ЗСК. № 1. Ст. 11. С. 7.

[217] ГАТ. Ф. И-580. Оп. 1. Д. 34. Л. 27.

[218] Временное Сибирское правительство. 26 мая – 3 ноября 1918 г. Новосибирск, 2007. С. 127.

[219] Временное Сибирское правительство. 26 мая – 3 ноября 1918 г. Новосибирск, 2007. С. 235.

[220] ГАРФ. Ф. Р-341. Оп. 1. Д. 39. Л. 183.

[221] ГАНО. Ф. Д-149. Оп. 1. Д. 6. Л. 29; Д. 17. Л. 32.

[222] ГАРФ. Ф. Р-76. Оп. 5. Д. 42. Л. 114.

[223] Собрание Узаконений ВСП. № 23. Ст. 206. С. 9.

[224] Собрание Узаконений ВСП. № 23. Ст. 206. С. 10.

[225] Собрание Узаконений ВСП. № 23. Ст. 207. С. 11.

[226] Собрание Узаконений ВСП. № 3. Ст. 24. С. 1.

[227] Волобуев П.В. Экономическая политика Временного правительства. М., 1962. С. 328.

[228] Собрание Узаконений ВСП. № 3. Ст. 26. С. 6.

[229] Собрание Узаконений ВСП. № 3. Ст. 27. С. 10.

[230] Собрание Узаконений ВСП. № 3. Ст. 29. С. 12.

[231] Собрание Узаконений ВСП. № 3. Ст. 28. С. 11.

[232] Собрание Узаконений ВСП. № 9. Ст. 88. С. 8–9.

[233] Собрание Узаконений ВСП. № 4. Ст. 33. С. 2.

[234] Собрание Узаконений ВСП. № 20. Ст. 166. С. 14.

[235] Собрание Узаконений ВСП. № 20. Ст. 168. С. 21.

[236] Собрание Узаконений ВСП. № 6. Ст. 60. С. 20–21.

[237] Собрание Узаконений ВСП. № 21. Ст. 178. С. 2.

[238] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 2. Д. 140. Л. 122–124.

[239] ЦГАСО. Ф. 5. Оп. 9. Д. 1999. Л. 90–92; Ф. 823. Оп. 1. Д. 1. Л. 15–18 об.

[240] ГАРФ. Ф. Р-131. Оп. 1. Д. 103. Л. 21–21 об.

[241] ГААК. Ф. 233. Оп. 3. Д. 152; Д. 153. Л 23–23 об.

[242] Мышанский А.А. Органы местного самоуправления Сибири в период гражданской войны (июнь 1918 – январь 1920 г.): дис. … канд. ист. наук. Омск, 2004. С. 46.

[243] Под знаменем Комуча (Самарский край, июнь – октябрь 1918 г.): сборник документов и материалов. Самара, 2018. С. 368.

[244] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 4. Д. 33. Л. 147.

[245] Правительственный вестник. 1919. 5 сент.

[246] Никитин А.Н. Социально-экономическая политика колчаковщины в освещении антисоветской печати // Социальные и экономические проблемы Сибири переходного периода 1917–1937 гг. Омск, 1987. С. 27.

[247] Рынков В.М. Финансовая политика антибольшевистских правительств на востоке России (вторая половина 1918 – начало 1920 г.). Новосибирск, 2006. С. 92.

[248] ГАРФ. Ф. Р-667. Оп. 1. Д. 23. Л. 92 об.

[249] ГАРФ. Ф. Р-180. Оп. 1 Д. 27. Л. 3 об.

[250] Морозова О.М. Антропология гражданской войны. Ростов н/Д, 2012. С. 310–313.

[251] «Реальная» политика Временного Сибирского правительства (окончание) / публ. С.В. Дрокова // Белая армия. Белое дело: ист. науч.-попул. альм. 2001. № 10. С. 41.

[252] Профсоюзы Сибири в борьбе за власть Советов. 1917–1919 гг. Сост. Шмелёв В. Новосибирск. 1928. С. 172.

[253] Постановление ВСП от 26 августа 1918 г. «О введении в действие Положения о Министерстве продовольствия». СУР ВСП. № 9. 1918. Ст. 91; Постановление ВСП от 26 августа 1918 г. «О регулировании хлебной торговли». СУР ВСП. № 4. 1918. Ст. 24; Постановление ВСП от 26 августа 1918 г. «О регулировании мясной торговли». СУР ВСП. № 4. 1918. Ст. 26; Постановление ВСП от 26 августа 1918 г. «О регулировании торговли молоком». СУР ВСП. № 4. 1918. Ст. 27

[254] Ломкин А.В. Экономическая политика белого движения на Юге России и в Сибири: Автореф. дисс. …канд. экон. наук. – М., 1997. С. 18.

[255] ГАСО. Ф. 588. Оп. 1. Д. 3-4. Л. 28-29.

[256] ГАСО. Ф. 588. Оп. 1. Д. 9. Л. 4-5.

[257] Дмитриев Н.И. Промышленность Урала в период военной интервенции и гражданской войны (май 1918–1920 гг.): Дис. ... канд. ист. наук. Свердловск, 1985. С. 15.

[258] Дмитриев Н.И. Экономика по Колчаку // Урал в событиях 1917-1920 гг. Челябинск. 1999. С. 131-141.

[259] Дмитриев Н.И. Экономическая политика правительства А.В. Колчака // Сибирь в период гражданской войны. Кемерово. 1995. С. 18-52.

[260] Дмитриев  Н.И.  Частное  предпринимательство  и  проблемы  спекуляции  в  период белогвардейского правления (на материалах Сибири) // Предпринимательство в Сибири. Барнаул. 1994. С. 123-137.

[261] ГАРФ. Ф. Р-161. Оп. 1. Д. 173. Л. 23.

[262] Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и её крах. М., 1983. С. 190.

[263] Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918–1920 гг. (Впечатления и мысли члена Омского Правительства). Пекин. 1921. Т. 1. С. 121.

[264] Иоффе Г.З. Указ. соч. С. 190.

[265] Законы о страховании рабочих. Омск, 1919.

[266] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 1. Д. 1618. Л. 5–7.

[267] ГАРФ. Ф. Р-161. Оп. 1. Д. 171. Л. 14–17.

[268] ГАРФ. Ф. Р-161. Оп. 1. Д. 171. Л. 131–131 об.

[269] Совет министров Российского правительства: журналы заседаний (18 ноября 1918 г. – 3 января 1920 г.): сб. документов: в 2 т. / сост. и науч. ред. В.И. Шишкин. Новосибирск, 2016. Т. 1. С. 324–325.

[270] Правительственный вестник. 1919. 10, 25 мая.

[271] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 1363. Л. 6.

[272] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 245. Л. 236 об.

[273] ГААК. Ф. 225. Оп. 2. Д. 16; Ф. 233. Оп. 2. Д. 162. Л. 42–42 об.

[274] Журналы и стенографические отчеты заседаний Совета министров Российского правительства адмирала А.В. Колчака (ноябрь 1918 – декабрь 1919): сб. документов: в 3 т. / отв. ред. Б.Ф. Додонов. М., 2018. Т. 2. С. 519–529.

[275] Справочная книжка о правах солдат и их семей на пенсию, пособия и другие виды помощи от государства и об особых правилах и преимуществах на государственную помощь солдат участников войны с большевиками. Омск, 1919. С. 23.

[276] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 4. Д. 33. Л. 147.

[277] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 99. Л. 85 об.

[278] Атаман Семенов: вопросы государственного строительства: сб. документов и материалов / сост. В.И. Василевский. Чита, 2002. С. 23.

[279] ГА РФ.Ф.200.Оп.1.Д.187.Л.52.

[280] ГА РФ.Ф.159.Оп.1.Д.50.Л.19.

[281] ГА РФ.Ф.159.Оп.1.Д.50.Л.5.

[282] Дмитриев Н.И. Белогвардейская эвакуация промышленности Южного Урала // Иван Иванович Неплюев и Южно-Уральский край: материалы науч. конф. Челябинск, 1993. С. 50.

[283] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 245. Л. 138–138 об.

[284]  Хасин В.В. Миграционные процессы в Российской империи в Первую мировую войну: По документам Нижнего Поволжья. Дисс. ... канд. ист. наук. Саратов, 2009. С. 79.

[285] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 245. С. 156.

[286] Русская армия (Омск). 1919. 14 авг.

[287] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 245. Л. 152 об.

[288] ГАТ. Ф. И-580. Оп. 1. Д. 1028. Л. 3.

[289] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 99. Л. 108–109 об.

[290] ГАРФ. Ф. Р-5000. Оп. 1. Д. 1. Л. 18.

[291] Гинс Г.К. Указ. соч. Т. 1. С. 121.

[292] Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое Особым совещанием при Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России. 1919. Отдел первый. Первое полугодие. Екатеринодар. Отдел законов (далее – Собрание Узаконений). 1919. № 12. Ст. 64. С. 182.  

[293] Собрание Узаконений. № 12. Ст. 64. С. 185.

[294] Собрание Узаконений. № 12. Ст. 64. С. 186–187.

[295] Собрание Узаконений. № 12. Ст. 64. С. 185–186. 

[296] Собрание Узаконений. № 12. Ст. 64. С. 187–188. 

[297] Собрание Узаконений. № 12. Ст. 64. С. 188.

[298] Слащов-Крымский Я.А. Белый Крым. 1920 г. Мемуары и документы. (Крым в 1920 г. Требую суда общества и гласности). М. 1990. С. 183.

[299] Слащов-Крымский Я.А. Указ. соч. С. 185.

[300] Соколов Б. Падение Северной области. В кн.: Архив русской революции.- Т.9.- Берлин, 1923.- С. 9-12.

[301] Собрание узаконений и распоряжений ВПСО. 1919. № 1, 2. Ст. 122, 198.

[302] Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 10, 24, 60, 91.

[303] ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 11. Л. 86–86 об.

[304] Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 20, 72.

[305] Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 172, 180.

[306] Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 9.

[307] ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 3. Л. 213.

[308] ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 110 об.

[309] Собрание узаконений и распоряжений ВПСО. 1919. № 13. Ст. 416.

[310] ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 14. Л. 115–119.

[311] ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 9. Л. 167, 238, 243.

[312] Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918–1919. № 1, 6, 7, 9.

[313] Приказ помощника генерал-губернатора Ермолова, 25 августа 1919 г.// Вестник ВПСО. 1919. 26 февраля.

[314] Доклад медико-санитарного отдела губернской земской управы, май 1918 г.// ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 631. Л. 104–105.

[315] ГАРФ. Ф. 29. Оп. 1. Д. 2. Л. 116–116 об.

[316] ГАРФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 1531. Л. 4.

[317] ГАРФ. Ф. Р-131. Оп. 1. Д. 103. Л. 2.

[318] Правительственный вестник. 1919. 30 июля, 2, 17 авг., 7 сент.

 


Главные новости
Все новости
Цифровизация процессов поможет организациям и предпринимателям адаптироваться к новым условиям. Ведь технологии сегодня - спасательный круг для бизнеса. Об этом говорят и власти, поддерживающие IT-сферу, это понимают и компании, пережившие пандемию.
Минэкономразвития опубликовало сводный анализ развития высоких технологий в России и за рубежом. Исследование, подготовленное по поручению первого вице-премьера Андрея Белоусова, получило название "Белая книга".
О журнале
Интернет-сайт журнала «Правоотношения в инновационной экономике» (www.journal-innovation.ru) зарегистрирован в качестве сетевого издания Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор), Свидетельство ЭЛ № ФС 77-80289
от 22 января 2021 года.

г. Тольятти, технопарк «Жигулевская долина»,
Южное шоссе 163А, офис А212.
Главный редактор Джалилова Е.А.

Создание сайта
- 360ws.ru
Связаться с нами
это поле обязательно для заполнения
Ваше имя:*
это поле обязательно для заполнения
Телефон:*
это поле обязательно для заполнения
Галочка*
Скрытое поле:
Спасибо! Форма отправлена